Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы

Уходили в подворотни домов, где их поджидали автомобили.

Демонстрация еще азартно шумела, но гнев и ярость проходили.

Выплеснутая энергия, потеря активной части демонстрантов, пролитая кровь, насытили демонстрантов и вернули их к обыденной реальности.

Было ясно: к мэрии не пробиться. И, если жертв среди полицейских и карабинеров еще нет, то лучше, если их не будет вообще. Было еще неизвестно: отдадут ли роковой приказ офицеры подчиненным. Более сотни человек, получивших травмы, плелись к машинам медицинской помощи.

Самые тяжелые потери были среди наемников плантаторов. Их тела валялись с правой стороны площади и никто на них не обращал внимания.

Некоторые могли ползать по асфальту, просили помощи, но санитары еще опасались выбегать на площадь. Демонстранты без всяких команд быстро отходили назад, помогая друг другу, без слов понимая, что сделали много лишнего. Площадь быстро опустела. На оголенной местности словно смерч прошел по мостовой. Более двухсот тел валялось то кучками, то по одному, довершая ужасную картину большого побоища. Осознавая противоестественность свершенного, народ еще более быстро отходил назад. Полицейские ряды, шеренги карабинеров чеканили шаг следом, но не догоняли. Они видели силу и нрав разъяренной массы, боялись, и только приказ вынуждал их следовать за демонстрантами, расчищая площадь и магистральную часть улицы для санитарных машин.

Эту же шокирующую картину наблюдали Динстон, Маккинрой, Брюнер с пятого этажа мэрии. Через минуту подошел майор Рэй со своими людьми.

— Как вы, господин полковник, так точно и уверенно предопределили, что здесь обязательно должны появиться монахи? — Резидент, не к месту для расстроенной души Динстона, появившийся в дверях, не сдержал своего профессионального восклицания. — Уму непостижимо.

Присутствующие молчали. Динстон устало хлопал глазами и старался скрыть от всех нервную дрожь. Маккинрой был холодно спокоен и больше ехиден, нежели сочувственен. Брюнер плевался с высоты пятого этажа и шипяще выдавливал:

— Можно было стрелять. Надо стрелять.

— Друг мой, успокойтесь, не суетитесь. Согласитесь: они все предусмотрели. И я более, чем уверен, что начни кто-то стрелять они и нас разворотили бы в следующие секунды. — Маккинрой чему-то сам себе глубокомысленно улыбался. — Думаете, они не просчитали ваши возможности?

Полковник Динстон-большой тактик. Он прекрасно помнит китайский период своей службы. Монахи воспроизвели там предметный урок своей военной выучки и образованности.

Динстону пришлось нехотя поддакнуть словам коллеги.

— Но при всем этом я не мог и приблизительно представить, что монахов будет столь много. Откуда они взялись? по нашим данным только группа, объявившаяся в Парагвае, могла присутствовать здесь, да сам русский монах. И все. Откуда эти истуканы с длинными палками. Не могут же они быть местными.

— Конечно не могут, — насмешливо подтвердил Маккинрой.

Рэй восторженно мял пачку «Мальборо» в руках, совсем не обращая внимания на опечаленных коллег.

— А как они крутят свои палки. Выстоять против такой многочисленной бригады обученных боевиков. Тех, наверное, целый батальон был. Разогнали, как рабочий скот. Наколотили, как на мясной бойне. А кто те зеваки, которые с целым батальоном карабинеров сцепились? Малышки, не выше колена: они что, тоже монашки?

Динстон посмотрел на майора, как на дурака:

— Вот того, с детьми, и следовало наказать. — Полковник не осмелился высказаться прямее при Маккинрое, но накопившаяся злость гнала его желчь бурным потоком. — Это и есть тот паршивый русский, монах. Он уже считает возможным вмешиваться во внутренние дела суверенных государств. Он становится фигурой одиозной, опасной, вне закона.

Шпионы с мировым именем так не наглели, как этот монашеский заморыш.

— Ну, господин Динстон, кто вмешивается в дела суверенных государств, вам следовало поинтересоваться бы в своем паспорте. Ваша виза давно просрочена. И международные эксперты вам много чего подскажут, — довольно резко обрубил злобную тираду офицера Маккинрой. — И степень его наглости определяется только борьбой за собственное выживание. Такую волю к сопротивлению порицать никак нельзя.

— Я предвидел, что эти бестии здесь объявятся, — доказывал свою прозорливость, а значит и политическую правоту, американец. — Но почему их оказалось столько много? — Снова и снова вопрошал он себя и окружающих. — Похоже, что это все была с их стороны заранее спланированная акция. Или вы скажете, что это не так, господин Маккинрой?