Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы

Настырный эксгестаповец еще раз нагнулся к Швенду: — Ты заболел? У тебя горячка?

Но, заметив в зрачках злой отблеск, успокоился. Шумно ввалился в рядом стоящее кресло. Поправил отвисший живот и удобней усевшись, ехидно загнусавил:

— Это вы-то, короли? — противно захихикал, — вы реликтовые существа.

— Заткнись. Сам ты ящер доисторический. Много ты знаешь. Кроме, как языки вырывать, ничему не на учился.

Мюллер удовлетворенно посмотрел на шефа.

— Швенд, вас давит старческая немощь. Пейте теплое молоко.

— Ты что, старый висельник, лечить меня пришел? Наверное сдать решил, пока я еще не помер. — Старик как бы очнулся от летаргического сна и шалено уставился на дряблую рожу Мюллера, — что ты несешь, хрен собачий. Сам ты грыжа маразматическая.

— Ну вот, уже и обиделся. Всегда так. — Редкий плешивый ежик эксгестаповца на голове вызывающе топорощился, раздражал. — Я живу, как я хочу. Поэтому не унываю. Не забиваю свои мозги, как ты, несъедобной дрянью. Короли, холопы. — Мюллер желтым ногтем постучал по подлокотнику кресла. — Надо пить молоко. Тогда не так мрачна жизнь. Мао, вон, прекрасно удовлетворяет себя на меню мозгами молоденьких обезьянок.

Чем не эликсир для здоровья.

— Э-э. Чтоб ты сдох раньше меня. Трупы меньше вони испускают, чем ты. — Швенд гордо запрокинул голову. Двойной подбородок вытянулся, как перед награждением. — Мы были избранным народом. А евреев никто никогда не избирал. Но они проникают во все щели власти, как ядовитый газ.

Мюллер надоедливо шаркал палкой по полу, беззлобно посмеиваясь над словами старого партийного товарища.

— У вас не хватает ума выжидать. За год в дамки. Императоры.

Августейшие.

— Да, жизнь коротка. Очень коротка. Столько всего хочется. И всего за одну богом проклятую жизнь. Потому и спешка. Ошибки. Роковые.

Народу зря погубили.

— Ха-ха-ха! — Живот Мюллера заходил, как при родах. — Все вы наци старостью чокнутые. Скорцени тоже подобное начал брюзжать. Когда суд господень приближается, о народе слезно помышляете. Саркофаг деревянный что ли за дверью музыку поджидает?

— Ты мне мораль не суй, черный эсэсовец. Ты куда больше народу погубил.

Мюллер пренебрежительно косил в сторону совсем упавшего духом старика.

— Я выполнял ваши приказы, всех наших партийных бонзов. Я солдат.

И не будь я Мюллером, вы меня точно также, как и прочую чернь, сожгли бы в лагере на том же огне, что и евреев.

— Слушай, не дави меня, а! Я и без тебя много о чем думаю. Чего приплелся? Говори и проваливай.

— Герр Швенд, вы начали писать?

— Какое тебе до меня дело, псина смердячая.

Старик противно сплюнул в камин.

— Заметно. В гнилую философию вдарился. Хочешь отмыться перед историей в своих мемуарах. Вряд ли получится. Мы вне закона. И это уже история. О тебе тоже немало сказано. Ты ничего не сможешь ни добавить, ни убавить.

Швенд никак не среагировал. Только подрагивающие пальцы начали выдавать закипающее в нем бешенство.

Мюллер понял, что достал шефа. Несколько минут помолчал. Швенд постепенно успокоился, невесело протянул:

— История выводит интересную закономерность:

Германия тогда великая, когда Россией правят бездари.

— И наоборот, — не к месту, с веселой иронией резюмировал второй старик. — Германии еще долго процветать. В этом веке в России не предвидится интеллектуальное правительство. Или хотя бы порядочное большинство в советниках. Большевики практикуют равенство, серость, лицемерие. Таланты отставляются на последние места. Преданность начальнику прежде всего. В свое время мы тоже с этого начали и плохо кончили.

— Ну и что. Слава господу нашему, что хоть все так происходит, — резко перебил Швенд. — Он-то хоть к Германии благоволит, — повернулся к Мюллеру, — но ты, я думаю, не за этим сюда приплелся, чтобы выматывать из меня остаток оптимизма.

Эксгестаповец подвинулся ближе к огню.

— Босс, не знаю, как начать. — Начни проще.

— Американцы конфидециально просят помочь убрать одного русского.

Швенд нейтрально молчал. Кисло смотрел на слабеющий огонек в камине.

— Кто американцы?

— Руководство спецслужб.

— Конкретней.

— Полковник Динстон.

Шеф недовольно поморщился.

— Если б ты знал, дорогой мой кат, как я им не верю. Не могу верить при всем моем желании. Янки от того и богаты, что всех оставляют в дураках.

— Они платят, — очень осторожно вставил Мюллер. — И платят очень хорошо.

— Что мне их деньги. И тебе зачем они? Я сам этого дурачка полковника могу сто раз купить со всеми потрохами и столько же раз продать. У нас имеется досье на этого потрепанного ястреба с пришитыми крыльями. Ты же сам прекрасно знаешь, что Динстон деловое ничто. Он крупный политический разведчик только на бумаге. Тем более, для тебя говорю, что у них своих исполнителей, как котов не вешаных.