Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 1

— Отец захлопнул дверь перед прыщавыми носами бандитов. Ему не простили. Во время конфликта на Восточно-Китайской железной дороге наемники из террористов, по указанию своих хозяев, жестоко расправились с отцом. Они терроризировали и мать. Но она стойко отвергла все их увещевания и угрозы. Это не могло не сказаться на ее здоровье. Во время японской оккупации наши коммерческие дела пошатнулись. Мать не смогла выдержать долгих нервных нагрузок и накануне второй мировой тихо скончалась. Мы были уже сравнительно взрослыми, хотя и не полностью самостоятельными людьми. Я был старшим. Хорошо помнил жуткие годы, когда от страха тряслись руки, если по ночам во дворах кто-то дико взвывал от боли и безысходности. Редкие выстрелы перемешивались с отчаянным хрипом, а безлунные ночи казались долгим могильным мраком. Я хорошо помнил это, потому скупился за каждый грош, экономил на всем, старался не ввязываться ни в какие авантюрные похождения. Я был стершим. На мне вся ответственность за будущее брата и младшей сестры. Твой отец жил за моей спиной не богато, но и не голодно. Его мысли о жизни были проще моих. Он мечтал, хранил романтику детства, барство. Нередко у него проявлялась надменная гордость, а с китайцами — спесь и более высокого порядка. К ней добавились остатки чванливости происхождением. Он был мой брат. Мне было нелегко нести двойное бремя существования, но я его любил. Там, где мне приходилось молчать, он сполна покрывал это своим презрением и доказывал всем, что его звездный час еще впереди. Мне от этого было легче. Но время шло, и я напомнил ему, что пора вбивать гвоздь в основу жизни, чтобы держаться на ее поверхности. Но не так-то это было легко. Что для меня было страдальческой экономней, для него было никчемной суетой. Семнадцать лет — не так много, если голова забита фальшивой романтикой и прогнившими мечтами о недосягаемом.

В те годы, очень тяжелые для нас, нам все же повезло. Мечта. Мираж, ощущаемый своею материальной наполненностью. В то время я знал русский, китайский, английский и неплохо японский. Слыл тихим и порядочным человеком. Японские власти предложили мне работать переводчиком. Позже — выполнять некоторые ответственные, а иногда и секретные поручения. Твой отец сошелся с девушкой также из офицерской семьи. При всей ее привлекательности, она почему-то всегда была светло грустна. Ее выразительный взгляд словно говорил о чем-то близком и выстраданном — глаза глядели с такой щемящей истомой и благородством, что, видя ее, нельзя было не любить ее. Я понял брата. Она своим характером во многом сдерживала его тяжелый нрав. Благословил их с отцовским напутствием. Жили они неплохо. Денег ее родителей, моего жалованья — очень хорошего для того времени хватало. Немного позже брат тоже получил небольшую должность при японцах. Здесь очень нехорошо проявился его болезненный эгоизм. Не упомню, сколько раз он бил прохожих и приятелей, если кто-то неосторожно задерживал на супруге внимание.

Через некоторое время я получил назначение в Канадзава. Большая квартира, хороший оклад. О чем еще можно было мечтать? Наши сбережения практически кончились. Жили на заработанные. Дороговизна росла, как обычно в военное время. Но я от радости плакал в уединении, что судьба так благосклонно отнеслась к нам. Не счесть было примеров, как гадко и низко жили белоэмигранты. До каких скотских положений докатились они. Это страшно: память прошлого и то, что видишь в настоящее время. Я представлял, как мы все переедем на острова метрополии и заживем более спокойной и обеспеченной жизнью. Там я, пользуясь положением, смог бы подыскать всем хорошую работу. Отец твой и мать согласились.

И вот, когда я считал, что все будет в порядке, возникло новое осложнение. Родители твоей матери болели. Решено было, что позже, когда я обживусь на новом месте, они переедут ко мне. Пришлось согласиться, хотя на сердце кошки скребли от тяжелых предчувствий.

Я уехал. Вскоре Япония капитулировала. Письма периодически приходили. Я был спокоен. На мои просьбы «приезжать» отвечали, что скоро соберутся и приедут.

Началась революция и гражданская война в Китае. И вот здесь все завертелось, закрутилось. Письма получал все реже. Рассказывали о страшной спекуляции и голоде в городе. Я выслал деньги. Ответа не получил. Второе письмо. Телеграмма. Срочная телеграмма — ни звука. Я взял отпуск. В это время я уже состоял в одном из отделений спецслужб Японии.