Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 1

Генерал поднял руку, останавливая полковника.

— С высоты моего места мне трудно одобрить твои слова, равно как и твои смелые мысли. Но в них много существенного, злого для нашей действительности. Отрадно мне, что в словах твоих острым стержнем высится китайская логика, мотив нашей нации. Верю, справишься с заданием в той степени, какой требует обстановка на сегодняшний день.

— Монахи достаточно проницательны, чтобы улавливать направление политики нашего правительcтва. Достаточно сметливы, достаточно выдержаны, достаточно мудры, чтобы не видеть выгоду сотрудничества с нашими службами. Что они на протяжении длительного времени и осуществляли в немалой степени честно и корректно.

— Верю. Верю вам, полковник, как и им, — генерал слабо улыбнулся. — Помните о своем кресле. Оно нуждается в большей опоре, чем монахи. Летите в Чунцин. Утром и вечером я буду ждать от вас донесений.

Темень сознания настороженно очнулась, прислушалась. Разносторонние легкие шумы окружающего мира ласково касались органов чувств, осязания. Благодатный покой более усиливал расслабленность, негу усталости. Тело будто бы исчезало, растворилось в просторах недвижного эфира. Только плавная мысль; чистая, четкая — выкристаллизовывалась на фоне фосфоресцирующего спокойствия и вибрирующей тишины. Ярко в подсознании проносятся отдаленные миры, фантастические видения, поразительные существа. Свободный разум. Легок, необычен. Ничто не тревожит. При такой чистоте восприятия может разрешиться любая проблема. Ничто не омрачает, не заслоняет от ясных, светлых мыслей.

Но что это? Дальний закуток подсознания начинает подавать короткие импульсы настороженности. Они постепенно усиливаются, чаще приходят из глубин контроля. Напоминают о сущем. Включают организм к жизни, к контакту с реальным миром. Дремный переход от подсознания к сознанию. Отчетливей слышна листва, игриво тронутая ветром, запахи, разносимые им. Чувство осторожности, чувство сознания. Вновь воскресшее чувство опасности, чувство чего-то изначально тоскливого, обреченного.

С каждой секундой живая мысль жестче бьет в висок. Расслабленный эфир исчезает под постоянными ударами жизненной коллизии. Заработали все отделы мозга, побудительная сила застучала в них полной рабочей нагрузкой.

Веки дрогнули, но не раскрылись. Зачем? Зачем открывать их в божественную минуту предутренней дремоты? Той минуты, когда ты расслаблен до основания, нега владеет всем телом и нет желания ни вставать, ни думать о чем-нибудь тяжелом, мирском. Только в далеком босоногом детстве бывает такое состояние. Больше никогда. Предутренний сон. Сон-подарок. Сон-отдых. Неповторимый, чувственный, желанный.

Вокруг поэтично, спокойно. Можно продолжать благоденствовать. Но что заставляет веки вздрагивать, в чувственный мир — ходуном кружиться к сознании, зрачки бегать кругами, обшаривая темноту пространства.

Рус на высоком раскидистом дереве. Снизу не увидеть. Какие внутренние толчки волнуют cознание, побуждают раскрыть против воли глаза?

Некоторое время он сопротивлялся упреждающим сигналам. Но они не отпускали его, не давали успокоиться, уйти снова в шатающуюся нирвану. Пришлось через силу открыть один глаз.

Сквозь туманное марево медленно начали проступать расплывчатые силуэты листвы, веток, ствола. Резкость улучшается, и через некоторое время отчетливей проступает синее небо в благоухающей свежести зелени и кроны дерева.

Тихо. Обвел взглядом над собой могучие разлапистые ветки. Метрах в пяти над ним на толстенном узловатом суку распластался какой-то зверь. Не опасных размеров. Открыл второй глаз, присмотрелся — рысь.

Шевельнулась мордочка хищника. Показались знакомые кисточки стоящих ушей. С опаской открылся один глаз кошки. Заметив, что человек тоже смотрит, приоткрыла второй. Зевнула широко, внушительно. Прищурилась. Редко помигивая, уставилась на Руса. Нет, не на Руса, куда-то рядом.