Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 1

Изрядно стемнело. В самый напряженный момент, когда агент приближался и все сжались в готовности одновременно накинуться на него, затаившуюся тишину сгустившихся сумерек прервал пронзительный, оглушающий вопль на остервенелой ноте. От звуковой, бьющей по нервам, неожиданности многих потрясло так, что они не скоро пришли в себя. Насколько сказалась эффективность воздействия, показывает тот факт, что поджидавшие смогли опомниться и продолжать погоню только тогда, когда агент скрылся в ближайшем переулке. (Выбежал оттуда: тем находилась одна из засад. Рванулся в темень следующей улицы). Ученики школы бежали следом, памятуя, что и там есть засада. Но, когда они подбежали к условленному месту, там было тихо и безлюдно. Монаха не было. Побежали дальше. В потемках наткнулись на тела, аккуратно сложенные вдоль улицы так, чтобы мешали бежать. Осветили. Убитыми оказались люди из пропавшей засады. Короткие стрелы арбалета по самое хвостовое оперение торчали в груди или в спине каждого. Это и разъярило, и изрядно напугало толпу. С криками, воплями понеслись по улице. Так неистово рванули, что стальную проволоку, колючку, натянутую низко над землей, заметили только тогда, когда половина группы, матерщинно ругаясь и крича, оказалась на земле. Образовалась свалка, в результате которой от своих приспособлений для драк несколько человек получило чувствительные травмы. Пока поднимались, разбирались, шло время. Бросились снова вдогонку: деньги ускользали из рук. Внимательно стали смотреть под ноги и наткнулись на туго натянутую колючку на высоте головы среднего китайца. Еще несколько неудачников прокляли этот вечер. Теперь оставшиеся бежали колонной, высоко подбрасывая колени, и на высоте головы передний держал перед собой рогатину. Бежали так… пока не надоело… Потом побежали россыпью. В узком, темном переулке их снова тряхнул до костей вопль затаившегося. Толпа оцепенела от такого, никогда не слышанного, рыка. В втот момент их начала крушить длинной палкой какая-то тень. Она быстро и ловко орудовала ею. На концах были приделаны копьевидные отростки. После нескольких секунд, поранив с полдюжины человек, она растворилась в темноте, оставив перепуганных молодцов в недоумении и страхе. После всех этих злоключений осталось не более десятка парней. Но и те от сковывающей темноты и страха не знали, что предпринять. Узкие улочки старого города были темны и пугающе пусты. Осторожно порыскали еще по прибрежным кварталам. Перед самым берегом, в последнем переулке, под одиночным скрипуче качающимся фонарем увидели мрачную своей неподвижностью, застывшую фигуру в темном хитоне отшельника. Она стояла, опираясь на толстый посох. Капюшон был наброшен на голову. Неяркая лампа тускло светила сверху. Из-за падавшей с капюшона тени лица видно не было. Только темное пятно там, где должно быть лицо. Это окончательно дезорганизовало, довершило нервное потрясение искателей удачи. На миг оцепенев, парни постарались бесшумно и поскорее исчезнуть из поля зрения мертвелого чучела.

Вот, милый Чан, какую жуткую историю поведали нам. Знаешь, приходится верить. Ночь есть ночь. Но все напасти от того, что хотели хапнуть деньги только для себя. Предупреди они местный отдел полиции, все было бы иначе. Огнестрельного оружия нет — нечем проверить на живучесть стоящее чучело над лампой. На пути агента непостижимым образом появляются тени монастырей! Все самодеятельности приводят лишь к новым жертвам, которые изрядно пополняют папку по его делу. И нам, Чан, приходится оплачивать эти потери.

Все причастные к делу и наши эксперты утверждают, что призраком в ночи мог быть только Ван. Только он способен на действия, которые иначе, чем сумасбродными, не назовешь. Только он решается в одиночку приносить большие жертвы, не опасаясь последствий. Разумеется, в описываемом случае он не мог быть один. Но сработано все равно эффектно. И опять сухим выходит! Никаких улик!

Шеф в тяжелой задумчивости положил голову на руки. Его глаза торопливо пробегали по страницам очередного донесения. Казалось, он успокоился и не желал более возбуждаться. Но следующие слова прозвучали совсем неожиданно для Чана.

— Что монахи хотят нам этим сказать? Глупо. Опрометчиво выступать против режима.

— Защищаться — законное право каждого существа, группы существ, — меланхолично пробубнил полковник, — никто не передавал приказа сложить оружие.

— Вот что, — шеф раздраженно остановил, — удастся операция или нет, вы должны показать монахам, что губительно для них иметь дело с репрессивными органами.