Олег Рясков: Черное озеро

Александр не заметил, как наступил рассвет. Ночью писалось легко. Никто не звонил, не отвлекал. Никто? Он откинулся на спинку кресла. Пожалуй, под словом «никто» за последние месяцы подразумевался лишь его литературный агент да назойливые рекламщики, предлагавшие по телефону то ремонт окон, то лечение позвоночника. После смерти жены ее знакомые постепенно перестали его навещать. «Точки соприкосновения интересов» ограничивались лишь днем годовщины ее смерти. Да и приятели дочери общались с ней исключительно через гаджеты, лишь изредка заглядывая к ним в гости. Он встал, налил себе холодного чая. Выпил залпом. Внутри разлилась прохлада. За ночь он написал три финальные главы. Роман был почти готов. Остался финал. А это самое главное. С ним придется повозиться. Кульминация всегда сложна. Собственно, это то, ради чего читатель и берет книгу в руки. В свои пятьдесят он с уверенностью мог назвать себя успешным писателем, да и успешным во всем, если бы не смерть жены. После ее ухода он понял, что это именно она наполняла их дом уютом и теплом последние двадцать лет. Именно ее друзья приходили на праздники, пили, веселились, подшучивали над ним. Их компания хоть подчас и раздражала Александра, но была вроде больной мозоли. Беспокоила, но была своей.

По лестнице зашлепали босые ноги. Ага, прощай, недописанный финал. Из своей спальни спускалась Леся. За последний год, пока они пытались хоть как-то наладить свою жизнь без матери, она лишь отдалилась от него. Понятно, что на ситуацию накладывался ее возраст. В семнадцать у подростков просыпается неистовое желание быть самостоятельными в принятии своих решений, полное отрицание «обдуманных поступков» и дикое раздражение от «идиотских нравоучений». Но тем не менее вместе они все-таки дотянули и до окончания школы, и до ее поступления в университет, переругиваясь лишь по мелочам.

— Так и не ложился? — с неодобрением в голосе поприветствовала отца Леся и заглянула в холодильник.

— И тебе доброе утро! Когда пишется — лучше не останавливаться! — попытался оправдаться Александр и тут же вздрогнул: в утреннюю тишину вторгся голос диктора из телевизора, который бесцеремонно включила Леся. Она достала из холодильника яйцо с беконом и принялась готовить себе завтрак. Он со вздохом отвернулся, но, натолкнувшись взглядом на ее рюкзачок у стола, решил поинтересоваться:

— Собралась куда?!

— На озеро! С ребятами! Погода отличная, чего дома сидеть!

— Надеюсь, без ночевок?

— Пока не знаю! Тебе-то что? Ты вон сидишь, уткнулся в свою книгу! Уже день от ночи не отличаешь!

Александр не переносил, когда про его работу говорили «сидишь». Он отметил, как Леся тонко перехватила у матери эту пренебрежительную интонацию к способу заработка отца. М-да, «яблоко от яблони…», но так оставлять повисшую фразу дочери было нельзя:

— Я вообще-то работаю! — огрызнулся он.

— А у меня, «вообще-то», каникулы. Я вот и отдыхаю! — Она стала взбивать яйцо, раздирая тишину позвякиванием вилки о чашку.

— Ну да! А то «так устала»! Ни пыль протереть, ни в магазин съездить, продуктов купить, сил нет! — съязвил Александр.

— Представь себе! — Она вылила на сковородку взбитое яйцо, утопив поджаренные кусочки бекона в желтоватой смеси.

По телевизору шла криминальная хроника:

«— И, как стало известно, грабителям удалось вынести из хранилища банка более двадцати миллионов евро!» — трагически-торжественном голосом вещал диктор.

— Повезло кому-то! — скидывая на тарелку омлет, отреагировала на новость Леся. — За пару минут отхватить двадцать лямов! Это «Бинго»!

— Какое, к черту, «Бинго»?! — Александр начал злится. — Это обычный, тупой грабеж!

— Да, да, да! И все они — преступники! — Последние слова она произнесла с набитым ртом, уплетая омлет. — Только вот найдут ли этих счастливчиков, еще вопрос…

Их перепалку прервал сигнал гудка. Оба обернулись к окну. Александру было не видно, кто сигналил, и он отклонился в сторону, чтобы рассмотреть приехавших. Около его машины остановились несколько тинейджеров на скутерах.

Ему не нравились ребята, с которыми его дочь водила компанию. Нечесаные. Пирсинг в носу. В уши вообще какая-то хрень вдета. Он разглядел среди них девушку. А это что? Божье создание не пойми какого пола. Стрижка на затылке короткая, на лоб свешивается фиолетовая прядь, другая вообще розовая… Кто только придумал эту идиотскую моду?!. А легинсы на ногах? Она что, не носит под ними белье? Он оглянулся на дочь: