Полина Дашкова - Эфирное время

Варя решилась приподняться. Это было трудно сделать. Одна туфля утонула в глубокой луже, другая застряла острым каблуком в щели между панелями. Тонкая корочка льда хрустнула под ногами, сквозь колготки снег обжег ступни.

— С тобой все в порядке? — Мальцев уже был рядом, он поддержал ее за локоть, развернул к себе лицом. — Где больно? Ну, говори скорей, где больно?

Он был без дубленки, пиджак расстегнут, галстук съехал вбок. Она обняла его, вжалась лицом в мокрую рубашку и заплакала.

— Митя, Митенька, не попали в тебя? Ты живой, Митенька?

— Ты босая на снегу. Простудишься, — произнес он хрипло, отрывисто и поднял Варю на руки. Такое было впервые. Не только с ним, с господином Мальцевым, но вообще, за все двадцать лет жизни, ее никто не брал на руки: Разве что мама в раннем детстве да капитан Вася Соколов, когда выносил из воды.

— Если бы с тобой что-то случилось, я бы умерла, — призналась она совершенно искренне.

Он ничего не ответил, быстро пошел к джипу. Он нес ее с такой легкостью, словно она была маленьким ребенком.

Телохранители, шофер, клубная охрана суетились, кто-то громко, отрывисто отдавал распоряжения, милицейская бригада осматривала место происшествия, а из глубины арки появилась сначала овчарка с высунутым языком, потом два мужских силуэта. Они вышли из темноты, и стало видно, что один человек держит другого за локоть, тащит, волочит по снегу. У того были заломлены за спину руки, он согнулся почти пополам.

«Неужели удалось догнать киллера?» — удивилась про себя Варя.

Мальцев усадил ее на заднее сиденье джипа, подоспевший шофер красивым жестом скинул свою теплую кожаную куртку, накрыл ей ноги, включил печку и захлопнул дверцу.

Варя успокоилась, немного согрелась. Дрожь прошла. Она перебралась на переднее сиденье, повернула зеркальце так, чтобы разглядеть себя в полумраке. Надо было хоть как-то привести лицо в порядок. В карманах дубленки не было ничего, кроме фантика от жвачки. А сумочка, в которой имелось все необходимое — носовой платок, пудреница, расческа, осталась валяться где-то там, в сугробе, рядом с потерянными туфлями. Вылезать босиком из машины было неохота, но сумочку жаль. Она приоткрыла дверь, чтобы позвать кого-нибудь. Но шофер и телохранители стояли далеко. Вместе с Мальцевым они беседовали с милиционерами, наверное, свидетельские показания давали. Варе не хотелось орать на всю площадь. Мальцев не любил, если его отвлекали от важных дел. А давать показания, когда на тебя только что было совершено покушение, это, безусловно, дело важное.

Рядом с ними, прямо на заснеженных плитах, лежал человек. Варя разглядела черную куртку, раскинутые ноги. Он лежал, как труп. Но конечно, был жив. Просто так положено — валить на землю задержанного преступника. Именно он стрелял, его пару минут назад вывел из арки с заломленными назад руками хозяин овчарки.

— Черт, что же делать? — пробормотала Варя и открыла дверцу пошире.

Во влажном воздухе запахло табачным дымом, ей сразу захотелось курить. Но ее сигареты остались в сумке, а в машине случайной пачки оказаться не могло. Мальцев категорически запрещал курить в салоне. Оглядевшись, она заметила, что совсем близко у джипа стоит крепкий невысокий мужчина, курит и сплевывает в снег. Рядом сидела овчарка с высунутым языком. Из пасти ее валил пар, бока ходили ходуном от тяжелого частого дыхания.

— Простите, можно сигарету? Он оглянулся, подошел к открытой дверце, доставая на ходу пачку из кармана.

— Это вы поймали бандита? — Варя прикурила от его сигареты и тут же отвернулась. Ей было неприятно, что кто-то, пусть даже совершенно незнакомый человек, пусть даже в темноте, смотрит на нее, когда ее лицо в разводах грязи.

— Не я. Фрида, — отрывисто произнес незнакомец, — она догнала его в два прыжка, я еле оттащил.

— А руки вы ему чем связали?

— Поводком.

— Он из окна стрелял?

— Нет. Он вылез на козырек.

— Зачем, интересно? Так ведь его проще заметить.

— Ему было трудно целиться из-за метели.

— Значит, он не профессионал?

— Понятия не имею.

Сквозь ветровое стекло Варя взглянула на подъезд клуба. Каменный широкий козырек проходил прямо над подъездом, вдоль всего фасада, на уровне второго этажа.

— Странно… Сначала ему надо было попасть в какую-нибудь из квартир на втором этаже.

— Окно лестничной площадки, — отрывисто уточнил незнакомец.

Каждое десятое окно, расположенное вдоль козырька, сияло холодным голубоватым светом. Ряды таких же голубоватых окон шли вверх, от второго до последнего четырнадцатого этажа. Фасад был как бы расчерчен по вертикали, поделен на равные части рядами одинаковых голых окон. Варя знала, что в доме шесть жилых подъездов. То есть окна лестничных площадок освещены все до одного, очень ярко. Если бы убийца стрелял из окна, его силуэт был бы отчетливо виден с площади. Лучшего места, чем этот козырек, просто не придумать. Стоянка ярко освещена, над козырьком образуется как бы теневой шатер.