Полина Дашкова - Эфирное время

— Сейчас я покажу вам несколько фотографий, — сказал Илья Никитич, — вы посмотрите очень внимательно и попытаетесь вспомнить, кого из этих людей встречали, а если встречали, то где, когда и при каких обстоятельствах.

Анисимов долго перебирал снимки и сначала сказал, что никого не знает. Илья Никитич не торопил его. В любом случае, своего приятеля Вову Мухина он узнать должен, хотя фотография, взятая из паспортного стола, была не очень качественной.

— Может, вы отпустите меня с подпиской о невыезде? — осторожно поинтересовался Саня, вскинув глаза от снимков.

— Там видно будет, — буркнул Илья Никитич, — значит, вы утверждаете, что никто из этих людей вам незнаком? Пожалуйста, посмотрите внимательней.

— Ну, вот это вроде… — он ткнул пальцем в фотографию Мухина, — это же Вова! Вова Мухин, точно, он! Правда, здесь он совершенно на себя не похож. Сейчас он значительно толще. Подождите, и этого я знаю. Где же я его видел?

— Я, пожалуй, помогу вам, — медленно произнес Илья Никитич, — это капитан милиции Василий Соколов. Три с половиной года назад вы вместе с Артемом Бутейко были в ресторане. Праздновали день рожденья певца Руслана Кудимова…

— В ресторане? — поморщившись, пробормотал Анисимов. — Кто такой капитан Соколов? Ах, ну да, тот милиционер… я же его совсем не помню… Нет, при чем здесь Соколов? Его посадили… У него были усы… и лицо совсем другое… В ресторане… Это Клим! Эрнест Климов, бизнесмен из Германии!

Красавченко позвонил Лизе на сотовый и сообщил, что будет ждать ее на улице, у семнадцатого подъезда в Останкино.

— У меня нет времени, — сказала она.

— Ничего, десять минут найдется.

Выйдя из машины, она сразу увидела его. Он подрулил к ее «шкоде» на серебристом «БМВ» приветливо улыбался и махал рукой. Не обращая на него внимания, она вышла, закрыла машину, поставила на сигнализацию. Он тоже вышел и взял ее под руку.

— Здравствуйте, Елизавета Павловна.

— Я сказала, нет времени, — она выдернула руку, — и вообще, должна вас огорчить. Все ваши героические усилия пропали напрасно. Вы наняли какую-то женщину, переспали с ней, и вас засняли на пленку. Она действительно немного похожа на меня.

— Она очень похожа на вас. А вы, к несчастью, слишком стереотипны.

— Ну и что?

— Ну, Елизавета Павловна, вы умная женщина, вы достаточно хорошо знаете гнусную человеческую природу. Многим захочется увидеть на этой пленке именно вас, а не какую-то другую, случайную женщину. Она никому не интересна. А вы звезда. К тому же я дам несколько очень искренних интервью для желтой прессы, в которых расскажу о нашем с вами тайном страстном романе.

— С таким же успехом кто угодно может рассказать о романе со мной. Хоть какие-то доказательства все-таки нужны, даже для желтой прессы.

— А они есть у меня. Фотографии и видеокассета. Разве мало? Я поведаю миру трогательную историю о том, как давно и безответно люблю вас, и вот вы наконец снизошли, однако счастье длилось совсем недолго. Нашелся мерзавец, который заснял нас с вами и стал шантажировать, требуя огромную сумму денег. И вы с испугу решили порвать со мной. Но я так сильно люблю вас, что готов был заплатить мерзавцу, однако шантажист не успокоился. На любом суде я буду смотреть на вас обожающими глазами, даже могу пустить скупую мужскую слезу. Я буду повторять: Лизонька, прости меня… я люблю тебя… вспомни, как мы были счастливы. И мне поверят. Мне, а не вам. Доказательства здесь ни при чем. Захотят поверить мне потому, что так интересней, так мелодраматичней. Я устрою такое шоу, такую мыльную оперу, что мне же еще и денег заплатит какой-нибудь умный продюсер.

— Я никогда не красила ногти на ногах и на руках, — равнодушно произнесла Лиза, — у меня аллергия на ацетон. У вашей дамы ногти ярко-алого цвета.

— Да что вы говорите? — Он испуганно всплеснул руками. — Надо же, как я прокололся, ай как нехорошо! Впрочем, я оптимист. Безвыходных ситуаций не бывает. Ну конечно, мне известно про аллергию, но вы знали, что мне ужасно нравятся алые ногти. Меня это возбуждает, и из любви ко мне вы купили специальный лак, сделанный на каком-то другом растворителе, не на ацетоне. Вы разве не помните? Да, кстати, я не спросил вас, как вашему Юраше понравился фильм? Вряд ли он обратил внимание на цвет ногтей. Он был под сильным впечатлением. Я прав? Можете не отвечать, я знаю, что прав. А теперь подумайте, если он, близкий человек, не заметил этой ерунды, то разве можно ждать наблюдательности от широкой публики? Хотя, конечно, я признаю, что допустил небрежность. Мне следовало попросить даму стереть лак с ногтей.