Брижит Обер - Песнь песков

— Имдугуд, Владыка Густых Туманов, — прошептал Ян за его спиной.

Роман резко повернулся. Ян успокаивающе поднял Руку:

— Прости, не хотел тебя пугать.

Он указал на потолок.

— Мифическое животное, способное одним движением крыльев разрушить равновесие и гармонию, которые установили боги, — объяснил он. — Месопотамская мифология.

— Странноватый тотем для библиотеки! — прошептал Роман.

— Возможно, у Народа существует другое толкование и другое объяснение, — предположил Ян. — А возможно, Владыка Густых Туманов вполне на месте в этом недоступном глазу помещении. Как остров Авалон, жилище феи Морганы, навсегда поглощенный непроницаемыми туманами. У тебя нет таблетки от головной боли? — внезапно спросил он. — У меня голова раскалывается!

Роман порылся в карманах и достал лекарство.

— Как есть хочется! I could eat a horse! [47] Я готов съесть лошадь! (англ.). — повторил Ян, вновь принимаясь обшаривать жилет Горзы.

Он вытащил оттуда нейлоновый контейнер, в котором находились фляга с водой и пластиковая коробочка.

— ИБП! Индивидуальный боевой паек! Сейчас попируем!

Он открыл коробку, достал оттуда первый пакет, на нем имелась надпись « Chelo morgh » («Курица с рисом»), во втором находился лаваш, еще лежала коробочка сублимированного лимонного сока, упаковка жевательных таблеток, две таблетки для дезинфекции воды и три витаминизированных батончика с орехами. Он подбросил один на ладони.

— Держи! — Он бросил его Роману. — Этот славный Горза — настоящий сундук с сокровищами.

Роман вспомнил раздробленный череп колосса, истекающую кровью Татьяну. Для университетского преподавателя Ян казался слишком уж воинственным! Последний, словно угадав его мысли, пожал плечами, запустив руку во взъерошенную, нечесаную шевелюру.

— Роман, я не жестокий человек, просто чувствую себя, как бы это выразиться… немного сдвинутым. Это же какое-то безумие! Мы, как крысы, убегаем по канализационным трубам от разъяренного доисторического человека… Бред собачий!

Роман молча согласился, откусывая от батончика. Он даже не осознавал, до какой степени проголодался. И очень хотел пить. Они, каждый по очереди, отпили из мягкой фляжки.

— А что это за жевательные таблетки? — спросил Роман, сделав последний глоток.

— Жевательная резинка с кофеином. Нужно взять четыре сейчас и две через два часа, если хотите добиться оптимальной умственной и физической формы. Чтобы обходиться без сна, спускаться по веревке в канализационные люки, скакать, как зайцы, под непрерывным огнем и так далее и тому подобное.

— Ладно-ладно, дай мне одну, тем более мне почему-то кажется, что продолжение нашей программы будет не менее веселым.

Ян молча кивнул. В трусах, тощий, как инкубаторский цыпленок, с растрепанными волосами и рыжей бородой до самых глаз, он казался ученым-безумцем. Или молодым пилотом французских воздушных сил, сбившимся с курса над вражеской территорией. Роман подумал, что сам тоже наверняка имеет довольно жалкий вид. Его борода царапалась, весь он был в синяках и кровоподтеках, спина болела так, будто долгое время служила трамплином для гиппопотама, раны на руке были затянуты желтоватой коркой весьма нездорового вида, из которой сочился гной, даже руки он мог поднимать с трудом, так сильно ломило плечи. Не слишком подготовлен для продолжения путешествия, подумал он. Их единственной надеждой была Нея.

Он склонился над ней, прислушался к размеренному дыханию. Пусть поспит еще немного. Чтобы вывести их отсюда, ей понадобится собрать все силы.

Ян расхаживал вдоль полок, с вожделением разглядывая корешки книг. Он осторожно развернул свиток египетского папируса, на котором имелось две записи — одна на греческом, вторая на древнееврейском. Сначала он вполголоса прочел надпись на греческом, которую перенес на пергамент писец: «Вот истина: небесные тела, вращающиеся вокруг Земли, иногда отклоняются от курса. И через довольно большие промежутки времени все, что находится на Земле, гибнет…» Это отрывок из «Тимея» Платона, подумал он. Рядом чья-то рука наклеила бумажку и приписала по-английски карандашом: «Намек на пять крупнейших экологических катастроф, когда чуть было не исчезла жизнь: конец ордовикского периода, силурийского, девонского, пермского, мелового. Платон, служитель Богини, посвященный в Древнее Знание». Вторая запись оказалась цитатой из Книги Бытия, 6: 7: «И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных, истреблю: ибо Я раскаялся, что создал их». На другом прикрепленном листочке той же рукой было написано: «Путаница и смешение, знание потеряно, сапиенсы отреклись от Богини ради Бога Меча и Лемеха». Рукопись с пометками какого-нибудь начинающего Мага, подумал он. Он осторожно свернул свиток, приблизился к развешенным тогам и стал ощупывать ткань.