Ли Чайлд - Выстрел

— Ты? — спросил больной.

— Я, — ответил Ричер.

— Зачем ты здесь?

— Знаешь зачем.

Правая рука Барра задрожала, и серый провод стал раскачиваться. Наручник застучал о край койки.

— Похоже, я тебя подвел, — сказал он.

— Очень похоже.

Ричер смотрел Барру в глаза, поскольку глаза оставались единственной частью его тела, способной двигаться. Зафиксирована была не только голова, но и тело, спеленутое, как у мумии.

— Я ничего не помню, — сказал Барр.

— Ты уверен?

— Полная пустота.

— Ты понимаешь, что я с тобой сделаю, если ты меня обманываешь?

— Догадываюсь.

— Ну тогда умножь на три, — посоветовал Ричер.

— Я говорю правду, — сказал Барр. — Я ничего не могу вспомнить.

Его голос был тихим, беспомощным, полным недоумения. Он не оправдывался и не жаловался. Просто констатировал факт.

— Расскажи о бейсбольном матче, — сказал Ричер.

— Его передавали по радио.

— Не по телевидению?

— Я предпочитаю радио, — сказал Барр. — Как в старые добрые времена, когда я был ребенком. Однажды передавали радиорепортаж из Сент-Луиса. Такие огромные расстояния. Летние вечера, теплая погода. И репортаж о бейсбольном матче.

Он затих.

— Ты в порядке? — спросил Ричер.

— У меня ужасно болит голова. Кажется, мне сделали операцию.

Ричер промолчал.

— Я не люблю смотреть бейсбол по телевизору, — сказал Барр.

— Я пришел не для того, чтобы обсуждать твои вкусы.

— А ты сам смотришь бейсбол?

— У меня нет телевизора, — ответил Ричер.

— Правда? Но он у тебя должен быть. Можно купить телевизор за сотню долларов. А маленький даже дешевле. Посмотри в «Желтых страницах».

— У меня также нет телефона. И нет дома.

— Но почему? Ты ведь больше не служишь в армии.

— Откуда ты знаешь?

— Никто больше не служит в армии. Во всяком случае, с тех времен.

— Некоторые продолжают служить, — сказал Ричер, думая об Эйлин Хаттон.

— Только офицеры, — возразил Барр.

— А я и был офицером, — сказал Ричер. — Ты должен помнить такие вещи.

— Но ты был не таким, как все. Вот что я имел в виду.

— И чем же я отличался?

— Ты зарабатывал на жизнь.

— Расскажи мне лучше о бейсбольном матче.

— Почему у тебя нет дома? У тебя все хорошо?

— Ты обо мне беспокоишься?

— Мне не нравится, когда у небезразличных мне людей возникают проблемы.

— У меня все в порядке, — сказал Ричер. — Поверь мне. Проблемы у тебя.

— Теперь ты полицейский? Здесь? Я тебя ни разу тут не видел.

Ричер покачал головой.

— Я обычный гражданин.

— Откуда?

— Из ниоткуда. Гражданин мира.

— Почему ты оказался здесь?

Ричер не стал отвечать.

— Ага, чтобы разобраться со мной.

— Расскажи о бейсбольном матче.

— Играли «Чикаго кабз» и «Кардиналы», — ответил Барр. — Упорная была игра. «Кардиналы» с большим трудом победили, но еле унесли ноги.

— Выбили мяч за пределы поля?

— Нет, они выиграли из-за ошибки защитников. Первый «Кардинал» за четыре мяча прошел на первую базу, потом сумел добежать до второй. Второй отбил в поле, самого выбили, но первый успел на третью базу. Защитник поймал мяч, убедился, что игрок со второй базы не собирается бежать на третью, и бросил на первую, попытавшись отнять мяч у бьющего. Но мяч улетел на скамейку. Пока они его подбирали, игрок с третьей базы добежал до ворот и принес «Кардиналам» решающее очко. Так они и победили, без единого чистого удара.

— Ты очень хорошо помнишь игру.

— Я слежу за «Кардиналами». И всегда следил.

— Когда это было?

— Я не знаю даже, какой день сегодня.

Ричер не стал ничего отвечать.

— Не могу поверить, что я сделал то, о чем они говорят, — заявил Барр. — Просто не могу поверить.

— Осталось множество улик, — сказал Ричер.

— Подлинных?

— Нет ни малейших сомнений.

Барр закрыл глаза.

— Сколько людей? — спросил он.

— Пять.

Грудь Барра начала тяжело подниматься и опускаться. Из закрытых глаз покатились слезы. Рот приоткрылся, образовав неровный овал.

— Почему я это сделал? — заплакал Барр.

— А почему ты это сделал в первый раз? — сказал Ричер.

— Тогда я был безумен, — ответил Барр и после небольшой паузы добавил: — Это не оправдание. Тогда я был другим человеком. Я надеялся, что мне удалось измениться. Я был в этом уверен. И потом я вел себя нормально. Очень старался. Четырнадцать лет ушло на исправление.

Он надолго замолчал.

— Я бы покончил с собой, — вновь заговорил Барр. — Ты знаешь, еще тогда. Пару раз я был очень к этому близок. Мне было так стыдно. Вот только те четверо военных в Эль-Кувейте оказались плохими парнями. Это стало моим единственным утешением. Я цеплялся за него как за искупление.