Ила Опалова - Ловцы пыли

Миша расцепил руки, и, наклонив сначала голову влево, потом вправо, до хруста, усмехнулся:

– Ага, если Лида хочет, святое дело. Кстати, тут про маньяка пишут, – он показал на экран монитора. – У нас в городе псих убивает женщин.

– Да врут! – не поверил отец.

– Да нет, – возразил юноша. – Если и врут, то лишь частично. Всю правду знает тот, кто убил. Но его сначала надо поймать.

– Надо Лиду предупредить, чтоб осторожнее была, – проговорил отец и, задумавшись, покачал головой, отвечая своим мыслям: – Да нет… Сказки это, чтобы людям нервы щекотать. А если и вправду есть маньяк, то на умную женщину он не нападет. Умную женщину кто обманет? Умная – она осторожная…

– Ага! – усмехнулся Миша. – Но ты все же предупреди свою умную. Ладно, я ухожу. Комп выключишь.

– Выключу! – сказал уже в спину сыну отец. – Ты там сам поосторожнее будь… Вдруг этот дебил и на мужчин нападает?

– Хотел бы я видеть того, кто на меня вздумает напасть! – обернувшись, сказал Миша.

А Мохов-старший недоуменно покачал головой, с горечью подумав, что они – отец и сын – уже стали мешать друг другу.

Ольга Николаевна подошла к конторе. Ее уже не радовала яркая вывеска, и само место, где открылась букмекерская точка, не казалось больше удачным. Но работать надо. Для чего еще жить, если не для работы? Человек обречен трудиться, как пчелы, как муравьи, как солнце и ветер. То, что перестает работать, становится пылью. Прахом. Важно, чтобы работа была интересной. У нее, у Ольги, интересная работа.

– Добрый день! – услышала Ольга за спиной.

Она повернулась. Перед ней стоял Степаныч, в той же черной униформе, на лице – широкая улыбка, в глазах – тепло.

– Добрый, – Ольга осталась серьезной.

– Какая вы сегодня необычная!

– Я не поняла, – насторожилась она, – вы о чем?

– Я слышал, у вас горе случилось, – от неприветливости собеседницы улыбка Степаныча съежилась.

– Да, – кивнула Ольга, – именно горе. Вы правильно сказали.

– Кого-то подозревают?

– Конечно… Как без подозрений! – усмешка искривила Ольгины губы. – Меня подозревают.

– Значит, следователь – болван. То, что вы ни при чем, на вашем красивом лбу написано. Надо же, – Степаныч покачал головой, – а мне следователь показался толковым.

– Жаль, не вы следователь. А когда вы с ним познакомились? – Ольгины глаза потеплели.

Глянув машинально на часы, она заторопилась к дверям.

Степаныч, последовав за ней, продолжал говорить:

– Заходил он к нам, запись с этой видеокамеры его заинтересовала, – и он показал пальцем на стену.

– Наш кассир Миша тоже хотел посмотреть записи, – вспомнила Ольга, открывая двери конторы.

– Да, он тоже заходил, – сказал Степаныч, – да не один, а с парнем, который вашу девочку после работы ждал.

– Что? – остановилась Ольга. – Какой парень? Антон?

– Уж не знаю, как его звать, но третьего числа сначала он вышел, потом девочка, и они вместе пошли в сторону дороги.

Ольга молча включила свет, прошла к комнате кассира, потом вернулась.

– Извините, мне работать надо. Сейчас клиенты придут.

– Ясненько. Ухожу.

– Нет, вы не мешаете. Но в кассовое помещение не пущу, – полушутливым тоном проговорила Ольга.

– Понял, – сказал Степаныч, подойдя к окошку и через него оглядывая помещение кассиров. – Тесновато.

– Бывает хуже, – заметила Ольга, автоматически запуская компьютер и остальное оборудование. – Антон догадался, что камера его сняла?

– Конечно. Как увидел себя на мониторе, так заторопился, провод какой-то задел, и вся система вышла из строя. Хорошо, ваш Миша все наладил. Молодец.

– Да, он в этом разбирается, – согласилась Ольга. – Работа такая.

– Вот и я говорю, что в этом он молодец. Сделал. Но записи до третьего числа пропали.

– Бывает…

– А почему вас подозревают? – словно невзначай спросил Степаныч, наблюдая, как Ольга возится с бумагами.

Она замерла, потом подумала, что скрывать нечего, и нехотя ответила:

– Ноготь я сломала…

– И что? Ну, для женщины это едва ли не беда…

– Для меня точно беда. И заключается она в том, что этот обломок ногтя найден на одежде Наташи. Если логически рассуждать: убивала, душила, в процессе этого… всего… маникюр испортила, – Ольга сглотнула и почувствовала, как противно несколько раз дернулось веко. Не хватало еще, чтобы это стало хроническим. Кажется, называется это нервным тиком. Она потерла глаз, надеясь, что от такой нехитрой процедуры веко остановится.