Ила Опалова - Ловцы пыли

Зверски хотелось есть. Понимая, что на ночь наедаться нельзя, он все же отправился на кухню и съел полбуханки хлеба, запивая кефиром.

Отца дома не было. Наверняка он опять у соседки. Уж он-то точно не голодный.

Миша вытянулся на диване, прислушиваясь к ночным шорохам.

Миша не любил воспоминания, но куда от них денешься, если всю жизнь живешь в одном и том же доме, ходишь через двор, где мама водила тебя, маленького, за ручку? Как обойдешь автобусную остановку у дома? И в квартире на полу лежит потускневший от времени ковер, а на стене висит такой солнечный портрет красивой матери.

Это был счастливый день. Мама взяла Мишу в магазин, и мальчик сам выбрал себе школьный рюкзак. Еще они купили тетради, пенал, счетные палочки, карандаши, азбуку и красивую книгу сказок.

Дома, усевшись на ковре, разложили принесенное богатство. Мишина мама, прижав сына к себе и ласково ероша ему волосы, говорила:

– Ну вот, сыночек, ты почти школьник. Завтра последний раз сходишь в детский сад. Как быстро летит время: дети растут, мамы стареют…

Не заметив грусти в материнском голосе, Миша гладил пальцами яркие картинки, вдыхал запах типографской краски, думая, что именно так пахнет школа, а не молочной кашей и свежими ватрушками, как детский сад.

Его отвлек протянувшийся рядом солнечный луч. В нем густо плавали искринки, и Миша окунул в солнечную невесомость руку, надеясь зачерпнуть, вытащить и рассмотреть их, как мошек, и ссыпать песком в коробочку. Но на ладошке ничего не было.

– Ах ты, ловец пыли! – засмеялась мама. – Одну пылинку не увидеть, только когда много. Но когда много, это плохо.

– Почему плохо? Они же золотые.

– Пыль серая, а не золотая. Это солнце ее золотит. Обман зрения. Иллюзия. Пыль вредная, поэтому лучше, когда ее нет.

Вошедший в комнату отец сказал:

– Это простая пыль, вредная, а по-настоящему золотая, очень даже не лишняя.

– Пыль – она и есть пыль, хоть золотая, хоть бриллиантовая. Обман один. Как ты ее поймаешь? – не согласилась мама и повернулась к сыну: – А давай я тебе сказку прочитаю!

И, открыв новую книгу, едва ли не нараспев, она стала читать Мише сказку «Морозко». А за стеной тонким лучиком возникала и рвалась жалящая песня скрипки.

На следующий день из детского сада одного за другим из группы забирали детей, но за Мишей никто не шел. Мальчик остался в группе последним, воспитательница нервничала, то и дело поглядывая на часы, потом сгребла Мишины вещи, схватила его за руку и потащила за собой вниз. Мальчику стало страшно, что родители его оставили в садике навсегда, он отчаянно заплакал, но воспитательница зашипела на него, чтобы он замолчал.

– Будешь выть, – грубо сказала она, – тебя сторож запрет в темной комнате одного!

Миша помнил, как она, жалуясь, говорила страшному чужому дядьке, что не может больше ждать, ей надо домой, у нее там тоже сын, и ушла. Миша остался один на один с этим дядькой в маленькой комнатке с черно-белым телевизором и старым диваном. И он не знал, что ужаснее: то, что родители его бросили, или этот страшный небритый мужчина. На этом диване он и заснул.

И только на следующий день пришел за Мишей отец, у него было потемневшее лицо и какие-то потерянные глаза. Воспитательница не ругалась, она лишь жалостливо посмотрела на Мишу, погладила его по голове и сказала:

– Бедный мальчик!

У Миши не слушались пальчики, и он никак не мог застегнуть левый сандалик. Но обычно строгий отец в тот день не замечал, что сын долго возится. Он сидел, упершись взглядом в стенку, и не торопил сына, как это обычно бывало. Воспитательница присела рядом с мальчиком, молча застегнула покривившуюся застежку. Потом собрала в пакет все Мишины вещи и подала отцу со словами:

– Вот, не забудьте. До свидания.

Ее лицо сердобольно скривилось. Отец ничего не ответил.

Миша радостно подпрыгивал оттого, что его не оставили в садике насовсем – этого он боялся больше всего. И он был доволен, что отец его не ругал, только почему-то страшно было смотреть на отцовское лицо. И Миша спросил о том, что не давало ему покоя:

– Где мама?

– Мама? – переспросил отец не сразу. – Мама? Нету… мамы. Уехала.

– Куда? – удивился Миша.

– Далеко. Отсюда не видать.

В памяти осталось строгое лицо матери в гробу, венки из ядовито окрашенных цветов. И повторяющиеся слова «несчастный случай».

Мать пришла к нему во сне, нестерпимо красивая, светлая, словно через нее просвечивало солнце. Она ласково перебирала его волосы.