Дмитрий Видинеев - Скиталец

Она отошла от Алины, сожгла еще одну полоску с заклинанием.

В воздухе над столом материализовалась стайка черных мотыльков. Они порхали хаотично, трепыхая бархатистыми крыльями, но, когда Ольга щелкнула пальцами, начали летать по кругу. Некоторые мотыльки вылетали из круга и тут же возвращались в общий строй, будто солируя в странном танце.

– Это касается Лира.

Ольга снова щелкнула пальцами, и мотыльки слетелись к ее голове, закружились и уселись на черные блестящие волосы, создав подобие венка.

– Пора тебе узнать всю правду о своем деде.

Она начала рассказывать о том, кем на самом деле был Лир. Алина слушала, потупив взгляд, и говорила себе: «Я все это знала, но не верила. Знала, но пряталась от правды. Я только и делаю, что прячусь…» Ей вспомнился сон, в котором дед превратился в чудовище, вспомнился его мерзкий голос: «… Есть ли тайна в твоем сердце?.. Я давно ее ищу… Чем пахнет твое сердечко, внучка? Чем? В нем есть та-айна, та-айна?..»

– Он был человеком без моральных дилемм. – Ольга снова уселась за стол. Черный живой венок на ее голове выглядел как часть волос. – Вернее, мораль у него была, но странная, извращенная…

Она рассказала почти все о Лире, вот только про его воскрешение и о том, как использовала старого маньяка в своих целях, решила умолчать, подумала, что именно к таким откровениям Алина еще не готова. Всему свое время.

– Я в жизни не видела более поганого человека, – подытожила она. – И да, это я остановила его. Как видишь, мне не чужды и добрые дела, если тебя это волнует.

Тряхнула головой. Мотыльки вспорхнули и растворились в воздухе.

– А теперь можешь говорить, ты свободна.

Но Алина молчала, отстраненно глядя на кромку стола перед собой. Отчего-то накатила дикая апатия, яркие эмоции померкли. Если бы Ольга сейчас сотворила очередное чудо, вроде окна в небо, Алина, пожалуй, закрыла бы глаза. Не хотелось больше никаких чудес, не хотелось тайн и откровений, пресытилась ими так, что аж тошно было. И как от всего этого не сойти с ума? В голове, будто запоздалое эхо, прозвучали слова Ольги: «…ты свободна». Но Алина чувствовала себя так, словно ее заперли в темнице после вынесенного безжалостным судьей приговора.

– Я устала, – наконец проговорила, не поднимая взгляда.

– Понимаю. Столько информации… – Ольга порвала две последние полоски с формулами. – Обдумай все хорошенько, ага? И запомни, Алина, то, что тебе сейчас кажется страшным и неправильным, может стать спасением. Не окрашивай все в темные тона. – Она вышла из-за стола. – Завтра утром я отведу вас с Максимкой в Древний город. Лучше выспись, хотя… вряд ли ты сможешь сегодня уснуть. И вот что, хочу предупредить, сбежать из деревни не получится, если вдруг надумаешь. Во-первых, ты не сможешь до утра даже прикоснуться к сыну, а во-вторых… Этого тебе лучше не знать. Прости, но я должна была подстраховаться, слишком многое на кону. За Максимку не беспокойся, он все это время будет спать и, обещаю, видеть прекрасные сны.

Ольга пригладила ладонью волосы и пошла к выходу из гостиной. В дверном проеме оглянулась.

– Сделай правильный выбор, Алина, прошу. Не будь врагом самой себе. Впереди нас ждет удивительный путь, и мы с Максимкой пойдем по нему с тобой… или без тебя. Сделай правильный выбор.

Ольга вернулась домой подавленная, с тяжелым осадком на душе и головной болью. Так всегда бывало, когда она слишком много, в течение короткого времени, пользовалась магией. Когда разувалась в прихожей, еще и тошнота к горлу подступила, и это заставило ее вспомнить одного из своих учителей, ведьмака Клауса Мунка, который не уставал повторять: «В нашем деле главное мера!» Как-то он рассказал историю про начинающего колдуна из Бремена. Молодой маг однажды увлекся и использовал не меньше сотни простых заклинаний подряд. Последствия оказались плачевными, у бедолаги на следующий день отнялись ноги, утратилось зрение, а головная боль в конце концов свела его с ума. Клаус Мунк подытожил эту историю мудрыми словами: «Дурак и магия – несовместимы!»

Но Ольга всегда знала меру и уж точно дурочкой себя не считала, а сегодняшний «перебор» называла оправданным. Несколько часов сна, и все будет в порядке. Ее сейчас больше волновали не боль и тошнота, а то, какой выбор сделает Алина.

Прежде чем подняться в спальню, заглянула в гостиную, увидела Эдика, старательно подметающего пол. Дохлых мух он сметал на совок и вытряхивал их в пакет для мусора. Работа ему предстояла долгая, половина комнаты еще была усыпана насекомыми, и это не считая тех мух, что покрывали темным слоем полки, столешницы, подоконники, плавали в огромном аквариуме.