Люк Босси - Манхэттен по Фрейду

— Смерть забрала брата в расцвете жизненных сил, как раз тогда, когда он приступил к осуществлению давней мечты… — произнес наконец Герман.

Он повернулся к Фрейду и прищурился — солнечный свет бил ему прямо в глаза.

— Вы сможете вылечить Грейс? — спросил он. — Я беспокоюсь за нее. Очень неуравновешенная девочка…

— Я рассказал доктору Фрейду о том, что она пережила, — подал голос Холл.

— Потеря матери стала для нее потрясением, — заметил Герман. — А у ее отца, как у всех великих людей, был непростой характер…

— В чем же это выражалось? — спросил Фрейд.

— Он любил Грейс с излишней пылкостью. Впрочем, как и вообще все, что он любил… Несомненно, из-за этого она и отказалась от свадьбы.

— Разобравшись в этих сложных отношениях, — сказал Фрейд, — я, возможно, сумею избавить Грейс от невроза.

Бесцветное лицо Германа просияло.

— Но я ничего не обещаю, — быстро прибавил Фрейд. — Времени слишком мало, а работа очень трудная.

— Если бы племянница сказала, кто совершил это ужасное убийство… мы были бы вам очень признательны.

Фрейд кашлянул.

— Как я уже говорил профессору Холлу, цель анализа не в том, чтобы найти убийцу, а в том, чтобы вылечить Грейс.

— Но для нее очень важно найти преступника! Ведь Грейс с отцом связывали очень тесные отношения. — Герман прошелся по кабинету. — Если бы вы знали Августа, то не успокоились бы, пока не нашли его убийцу. Вы должны понимать, этот человек был… — Он умолк, подыскивая нужное слово. И после короткой паузы добавил: — Он был больше чем просто человек…

Герман направился к двери и открыл ее:

— Идите сюда, я вам кое-что покажу.

Обогнав Холла, Фрейд последовал за Германом в соседнюю комнату.

То, что он увидел, его потрясло.

Помещение почти полностью занимал самый большой и подробный макет из всех, что Фрейд когда-либо видел. Точная копия Манхэттена воспроизводила остров в мельчайших подробностях — от крошечных тупиков до широких проспектов. Мощная подсветка позволяла рассмотреть каждую деревянную или металлическую деталь сотен зданий, выполненных с потрясающей точностью. Шесть больших мостов соединяли остров с Бруклином, Квинсом и штатом Нью-Джерси.

— Август был не человеком, он был делом, — обходя макет, сказал Герман. Глаза его горели. — Я простой архитектор, проектирую здания. А брат был провидцем — он создавал город… — Герман указал на возвышение, где стояло вращающееся кожаное кресло, напомнившее Фрейду его любимое кресло в венском рабочем кабинете. — Каждый день Август сидел здесь, созерцая этот макет. Он строил его целых пять лет, добавляя новые сооружения по мере того, как они появлялись там, в городе.

Герман продолжал ходить вокруг макета. Фрейд заметил, что теперь архитектор выглядел энергичным, оживленным, бодрым.

— Посмотрите, здесь есть все, — продолжал Герман. — Каждая тропинка Центрального парка! Вот Пенсильванский вокзал, шедевр неороманской архитектуры. А вот Главный почтамт, построенный в том же классическом стиле Возрождения. Красные нити — это подземные маршруты линий метро. Здесь все улицы, все проспекты… Правильность сетки соблюдена.

— Сетки?

— Манхэттен спланирован согласно математическим законам. Двенадцать проспектов тянутся с севера на юг. Сто пятьдесят пять улиц — с востока на запад. Таким образом, получается сетка на две тысячи двадцать восемь ячеек, рассчитанная голландцами в 1807 году, когда остров был еще не застроен. Сегодня каждая ячейка — предмет бешеной борьбы между подрядчиками, политиками и инвесторами… — Оставаясь на почтительном расстоянии от макета, Герман простер к нему длинные тощие руки. — Август использовал свой гений на то, чтобы по-новому взглянуть на сетку Манхэттена. Он хотел, чтобы остров мог выдержать то, что фараоны подарили Египту, — вечные постройки…

Безмерные амбиции Августа Корда напомнили Фрейду о том, как он не мог оторваться от «Воспоминаний нервнобольного» Пауля Шребера. Этот немецкий судья был убежден, что Бог превратил его в женщину для того, чтобы рожденный из его чрева ребенок спас человечество.

— Он убедил наших сограждан, что Манхэттен должен расти вверх, — сказал Герман. — И строительство небоскребов было только началом.

Герман нажал кнопку, спрятанную под основанием макета. Раздалось шипение — и некоторые здания выросли вверх на десятки этажей.

— Откуда такое навязчивое стремление к высоте? — спросил Фрейд.

— Манхэттен должен преподать миру урок. Август считал, что высшее могущество человека заключается в увеличении земной поверхности. При помощи архитектуры он может добавить к созданной Богом тверди столько этажей, сколько пожелает. Следовательно, вертикальный город — вершина цивилизации.