Дин Кунц - Холодный огонь

Дело шло к полуночи. Холли присела на край кровати и включила ночник. Она посмотрела на окно спальни, которое тоже выходило в парк, и снова содрогнулась от странного ощущения чужого присутствия. Хотела лечь, но после некоторого колебания встала и, как была в майке и трусиках, прошла через темную комнату к окну и раздвинула щель между шторами.

Под окнами никого не было. Холли подождала минуту, другую. Джим не появился. Смущенная, она вернулась в постель.

Пробуждение было внезапным. Холли резко подняла голову и села на кровати. Ее бил озноб. Она не знала, что ей приснилось, помнила только синие, ослепительно синие глаза, их взгляд пронзал ее насквозь, как острый нож входит в подтаявшее масло.

Лунный свет пробивался сквозь неплотно задернутые шторы. Холли встала и на ощупь прошла в ванную. Не зажигая света, включила воду и умыла лицо. Постояла, глядя на свое отражение в серебристо-черном зеркале, выпила холодной воды. Поняла, что бессознательно медлит с возвращением в спальню, боясь, что ее опять потянет к окну.

Что за глупости, сказала она себе. Что с тобой происходит?

Она вошла в спальню и, вместо того чтобы лечь, снова приблизилась к окну. Раздвинула шторы.

Его там не было.

С облегчением и вместе с тем с разочарованием смотрела Холли на ночной парк. По телу снова пробежала дрожь, и она осознала, что дело не только в непонятном страхе. Холли испытывала возбуждение и смутное сладостное предчувствие…

Предчувствие чего? Она не знала.

Встреча с Джимом Айренхартом оставила неизгладимый след в ее душе. Ничего похожего раньше не случалось. Холли безуспешно пыталась разобраться в своих чувствах. Такое простое объяснение, как сексуальное влечение, казалось бессмысленным. Она давно вышла из подросткового возраста, и то, что с ней сейчас творилось, нельзя было объяснить ни тоской по мужскому телу, ни романтическими девичьими грезами.

Наконец Холли вернулась в кровать. Она была уверена, что до утра не сомкнет глаз, но стоило ей лечь, как почувствовала, что засыпает. «Эти глаза», — услышала Холли свой голос и стала стремительно падать в зияющую пустоту.

Джим проснулся до рассвета. За окнами спальни — ночная Лагуна-Нигель. Бешено колотилось сердце, и все тело, несмотря на ночную прохладу, было мокрым и липким от пота. Опять мучили кошмары. Он смутно помнил, что во сне его опять преследовали злобные, безжалостные и могущественные силы.

Чувство смертельной опасности заставило его включить свет и убедиться, что в спальне никого нет. Ничего угрожающею.

— Уже скоро, — произнес он вслух.

И спросил себя, что значат эти слова.

Джим напряженно следил за дорогой сквозь грязное ветровое стекло угнанного «Камаро». Солнце висело в небе ярким шаром, и от его света, белого и едкого, как сухая известка, не спасали даже черные очки: приходилось щуриться. Волны горячего воздуха поднимались от раскаленного асфальта, и в знойном мареве возникали миражи озер, людей, машин.

По телу разлилась усталость, в глаза словно насыпали песку. Из-за миражей и песчаных вихрей Джим с трудом различал дорогу. В бесконечных просторах пустыни Мохавк пропадало ощущение скорости. Не верилось, что на спидометре почти сто миль в час. При таком состоянии это было рискованно.

Но в нем росла уверенность: стоит чуть промедлить — и случится непоправимое. От его быстроты зависит человеческая жизнь.

Джим скосил глаза на заряженный дробовик, прислоненный к спинке переднего сиденья. Возле приклада лежала коробка патронов.

Его мутило от страха, но нога сама надавила на педаль акселератора, и стрелка спидометра дернулась и переползла за стомильную отметку — Дорога перевалила через хребет. Внизу лежала круглая, как чаша, долина двадцати-тридцати миль в диаметре. На ее белых, выжженных солнцем солончаках не росло ничего, кроме серых колючек перекати-поля и сухого чахлого кустарника. Может быть, несколько миллионов лет назад в этом месте упал астероид, и след его падения, хотя и размытый прошедшими тысячелетиями, сохранил свои первоначальные очертания.

Черная нить автострады резала долину пополам. Асфальт сверкал и переливался миражами озер, а вдоль обочины мерцали и медленно корчились причудливые фантомы.

Сначала ему бросился в глаза пикап, черневший в миле впереди. Он стоял по правой стороне обочины возле сухой дренажной трубы, наполнявшейся водой только во время редких ливней.