Сергей Бакшеев - Композитор

Кумарь выпил и игриво шлепнул по заду тетку, прибиравшую со стола.

– Бетховен, бабу хошь? Да не эту каргу. Найдем лучше. Эй! Шахтер! Где ты?

В комнату вошел смуглый озабоченный мужик с волосами угольного цвета. Первым делом он прогнал тетку, а потом наклонился к вору и зашептал:

– Кумарь. Дело дрянь. В городе облава, военные с легавыми все дома шмонают. Мои люди передали, что ищут человека с кривой шеей.

Марк демонстративно спустил на грудь шерстяной шарф. На длинной шее с выступающим кадыком открылся безобразный шрам. Вор усмехнулся:

– При нем, Шахтер, можешь не шептаться. Это Бетховен. Всё одно услышит.

– Что делать-то, Кумарь?

– Кого-нибудь замели?

– Пока нет, но люди нервничают.

– А залетные в городе есть?

– Нет, к нам не суются. Только девок-малолеток кто-то насиловать начал. Попользуется и придушит.

– И братва не знает кто?

– Кабы знали, сами бы разобрались.

– Вот и передай нашим, пусть бабы крик поднимают. Житья, мол, нет честным людям, милиция детей защитить не может. Пусть мешают им, на руках висят.

– Дело говоришь, – одобрил Шахтер и выглянул во двор поверх занавески. – В этом доме становится опасно, Кумарь. Скоро и сюда заявятся. Вам лучше разделиться.

Вор пристально посмотрел в смуглое лицо и предупредил помощника:

– Этот человек нам еще пригодится.

– Тогда ему надо переодеться. В таких плащах к нам только артисты приезжают.

– Подбери ему чего-нибудь.

– Сделаем. Я вас по разным норкам разведу. Так вернее.

Молчавший все время Композитор, осторожно попросил:

– Мне нужна женская одежда.

Кумарь с Шахтером переглянулись, а Композитор, как ни в чем не бывало, перешел на женский голос.

– Юбку подлиннее, кофту под горло и платок. Все самое обычное. Чтобы не выделяться. Еще побриться мне надо. А дальше я сам… Сама.

– Он и не то может. Я же говорил – Бетховен! – одобрительно загудел Кумарь.

– Сделаем бабьи шмотки. Встань-ка, я рост прикину.

Высокая женщина в темной юбке, серой шерстяной кофте с отворотом и в пестром платке, завязанном под подбородком, семенила по улице среди одноэтажных частных домиков. В руке она несла авоську с десятком яиц. Авоська раскачивалась, норовя задеть колено, и каждый, кто смотрел на женщину, первым делом обращал внимание на хрупкую поклажу.

В этом и заключался расчет переодевшегося Композитора.

Он покинул дом, когда район уже был оцеплен. Слишком долго Шахтер искал подходящую одежду. В начале и конце улицы, как по команде, заголосили женщины. Они цеплялись за солдат, грудью защищали мужей и выставляли напоказ хныкающих детишек, призывая найти и покарать мразь, которая лишила их покоя. Солдаты грубо осаживали баб. Если требовалось, выбивали двери, а иногда, для острастки выпускали в небо короткие очереди. Шум и гвалт усиливался. Марк чутко прислушивался ко всему происходящему, и смело шел вперед, склонив пониже голову и надвинув платок на лоб. Его целью была железнодорожная станция.

Вдруг среди ругани и злобных окриков он уловил отголосок звука, породивший неясные и неприятные воспоминания. Прислушиваться было некогда. Улицу перегораживал военный конвой. В непосредственной близости от солдат он запричитал по-бабьи:

– Да что же сегодня такое. Кто расставил эти посты? Везде цепляются, чего-то проверяют. А мне к детишкам надо. Свежие яйца у тетки купила. А эти, с прикладами и сапогами. Эй-эй, не лягайся! Разобьешь. Подь в сторону.

Милиционеры проверяли документы у подвыпившего мужчины. Рядом солдаты сдерживали растрепанную бабу, норовившую пнуть мужика.

– Заберите его, окаянного! Чтоб глаза мои эту пьянь больше не видели! – кричала женщина. – Не нужен он мне!

Муж лениво огрызался на жену и вызывающе напирал на конвой.

– У нас теперя страна свободная. Когда хочу, тогда и пью. Пропустите. Не имеете права. Я пожалуюсь прокурору!

Взвинченный Трифонов переходил с одной улицы на другую, контролируя ход операции. Его сопровождал уставший начальник милиции Погосян.

– Этого вы хотели добиться? – зудел милиционер. – Может, вашего беглеца уже и нет в городе. Раз уж начали такую операцию, надо всю шваль прошерстить. А вы торопите людей.

– Некогда. Вот найду убийцу генерала, а дальше вы алкашей трясите и насильника ловите. Тут я вам не указ, и не помощник.

– Вы уедете, а нам останутся озлобленные люди. Они даже не понимают, ради чего всё это.

Погосян окинул взглядом высокую беспрестанно тараторящую женщину, которую только что пропустили в уже проверенную часть города. Куда она прется с авоськой яиц? Что-то не припомнит он такой в этом районе. А рост у нее заметный.