Сергей Бакшеев - Композитор

– Устройство для усиления звука. Взяли для переговоров. Если бы телефон не работал, воспользовались.

Марк поднял тяжелый рупор, щелкнул тумблером и тонко и протяжно дунул в микрофон. В палатке завыл ветер. Марк захрипел, тихо, одним горлом. Мегафон изрыгнул зловещий рокот. Молодой человек удовлетворенно констатировал:

– Они ждут прокурора из Москвы? Я готов быть прокурором.

Генерал рассматривал агента странным оценивающим взглядом.

– Вы хотите вступить с ними в переговоры?

– Я зайду к ним в гости.

– Внутрь?

– Да.

– Один?

– Если со мной пойдете вы, заключенные будут отвлекаться.

– Что это даст?

– Я поговорю с ними. По-своему.

Генерал взволнованно напрягся, мучительно осмысливая предложение. Полковник нетерпеливо заметил:

– Мы потеряем время, а у преступников появится еще один заложник. Только и всего!

Бурмистров проигнорировал слова Кротова и продолжил общение с Композитором.

– Вы хотите сказать, что сумеете нейтрализовать Кумаря?

– Сколько заключенных в колонии?

– Товарищ генерал-майор, – вновь вмешался в разговор Кротов. – Ну, что может сделать один гражданский против оголтелой толпы преступников?

– Отвечайте на вопрос, полковник! – Бурмистров жахнул кулаком по столу. – Сколько человек сейчас на территории колонии?

Кротов побагровел и нехотя процедил:

– Более трехсот. И у них около двадцати единиц огнестрельного оружия.

Композитор вертел в руках мегафон, словно оценивал его возможности.

– Я попробую.

– Когда? – расширив глаза, сдавленно выдохнул генерал.

– Мне бы какао. Сладкого, – попросил Марк. – И я готов.

Кто-то из армейских офицеров иронично хмыкнул: "Детский сад". Побагровевший генерал круто развернулся и рявкнул:

– Вы слышали? Какао!

– Да где же у нас… – начал было оправдываться полковник.

– Обеспечить!

После продолжительной суеты, в которую были вовлечены все служащие, имеющие отношение к питанию, Композитор согласился на чай с медом.

Полная луна лениво приподнялась над горизонтом и, с вечно глупой, но любопытной физиономией, нависла над растревоженной колонией. Никто из зеков не спал. Вторую ночь все ждали штурма. В общий успех не верили. Но каждый в глубине души надеялся в суматохе зацепить за пестрый хвост свою личную птицу-удачу и скрыться из злополучного места.

Однако полчаса назад прошел обнадеживающий слух, что власть, наконец, дрогнула и прислала прокурора из Москвы. Он привез долгожданное постановление об амнистии. И уже твердили, ссылаясь на телефонный разговор самого Кумаря, что половину амнистируют сразу же, а остальным скостят сроки. После смерти Сталина и ареста всесильного Берии, такие новости уже никому не казались невероятными.

Композитор допил остатки сладкого чая, подбил повыше шерстяной шарф, запахнул плащ и откинул в угол ненужную шляпу. Оттопыренные уши на фоне короткой стрижки выглядели по-детски беспомощно. Марк встал и покинул палатку. В левой руке он держал толстую кожаную папку, а в правой мегафон. Осторожно втянув носом прохладный воздух, Марк в очередной раз объяснил взволнованному генералу:

– Я войду один. Солдатам приближаться незачем. Запускайте их минут через десять.

– Знак дадите?

– Не знаю, – честно ответил Марк.

Генерал сжал худые плечи тщедушного агента.

– Если получится… Если заложники не пострадают… Я тебе…

Марк высвободился из генеральских объятий, потянулся к холодной луне, стряхнул накопившуюся усталость и бодрым шагом направился к черной стене колонии строгого режима, за которой его поджидали озлобленные на весь свет нетерпеливые уголовники.

Композитору предстояло самое сложное в его жизни, смертельно опасное испытание.

За высокими воротами колонии его уже поджидали. В узком окошке поблескивал колкий взгляд.

– Прокурор? Из Москвы? – недоверчиво спросил хриплый голос.

– Он самый, дружок. Он самый. Ни сна ни отдыха от вас нет. Только и заседаем по комиссиям, дела пересматриваем. Ты знаешь, сколько таких бедолаг, как ты, по огромной стране разбросано?

– Не моя забота. Не я сажал.

– Те, кто сажал, уже сами сидят. А мне разгребать за ними.

– Молодой. Несолидный, – рассматривал гостя встречающий.

– Да, молодой! – уверенно подтвердил Марк. – Потому и нет за мной неправедных приговоров. Теперь мы только по закону работаем.

– Закон, что дышло, куда повернешь, туда и вышло.

– Открывай, грамотей, хватит зыриться! Меня из теплого московского кабинета выдернули, сюда направили. А я летать на самолете боюсь. До сих пор дрожь в коленках.