Сергей Кулаков - Не смотри в глаза пророку

Профессор вдруг слабо улыбнулся, тая в глазах лукавинку.

– Вам все известно? – воскликнул Егор.

– Конечно, – с той же улыбкой, уже угасающей, кивнул Никитин. – А кто, по-твоему, сообщил о сходе селя? Жанна показала мне твою записку, и я по своим старым связям предупредил нужных людей о катастрофе.

– Значит, своим спасением я обязан вам?

Старик сделал протестующий жест.

– Ты мне ничем не обязан. Мы все выполняли свой долг. Вот что ты должен знать и помнить.

– Да, – согласился Егор, – я понимаю.

Профессор изучающе посмотрел на него.

– Ну, ты узнал то, что хотел узнать? – спросил он.

– Да, – сказал Егор. – Я узнал все. И даже больше. Спасибо вам.

– Не благодари меня. Лучше послушай меня еще немного.

– Да, конечно.

– Как ты намерен жить дальше? – спросил профессор, чуть повысив голос.

От этого голоса Егор невольно сжался.

– Не знаю, – признался он. – Раньше этот вопрос не показался бы мне сложным, но теперь… Не знаю.

Никитин в раздумье помолчал.

– Теперь ты не сможешь жить, как прежде, ты знаешь об этом? – спросил он.

– Наверное, – согласился Горин.

– Многие захотят поставить твой дар себе на службу.

Егор с тревогой посмотрел на профессора.

– Но что же мне делать? – Внезапно его осенило. – Скажите, а вы могли бы избавить меня от этого дара? Ведь однажды это у вас получилось.

Никитин ответил не сразу, невзирая на то, что Егор с нетерпением ждал его слов.

– Нет, я не стану этого делать. Ты был уже однажды мертвый, и боюсь, повторная процедура убьет тебя.

Он помолчал, собираясь с мыслями, и остро глянул на собеседника.

– Но я смогу сделать другое, – сказал он.

– Что же? – воскликнул Егор.

Старый профессор посмотрел на него с таким видом, будто собирался открыть ему самые свои заветные мечты.

– Я могу усилить твой дар, – торжественно заявил он. – Мои дни сочтены, но у меня еще достаточно времени и сил, чтобы помочь твоему дару развиться и подчиниться твоей воле. Он станет совершенен, и тогда тебе ничто не будет угрожать. Ты обретешь силу, равную которой не имел еще никто. Но сначала ты должен обещать мне не использовать эту силу во зло. Иначе я ничем не смогу тебе помочь.

Егор ошеломленно молчал под выжидательным взглядом профессора.

– Но… я не знаю, – пролепетал наконец он.

В голове у него все спуталось. То, что предлагал Никитин, манило его и в то же время пугало.

Да, получить власть над будущим – заманчивая перспектива. Он уже почувствовал, каково это знать то, что другим еще только суждено узнать. В этом было что-то такое дерзновенное, мощное, почти божественное, такое, что захватывало дух.

Но этот дар грозил полным переворотом всей его жизни. Его литературная деятельность претерпит изменения, и едва ли в лучшую сторону, ибо она требует долгих, неподвижных часов сидения за письменным столом, а можно ли поручиться за то, что у него будут эти часы? Легкому, изящному существованию со столь дорогими его сердцу светскими раутами, встречами с читателями, лестными и необременительными связями, поездками и комфортабельным уединением тоже придет конец. Может так случиться, что его жизни снова будет угрожать опасность, и потребуется бежать, сражаться, прятаться, одним словом, страдать. А хотел ли он этого, настрадавшись в детстве и полагая, что давно выпил свою чашу бедствий и достоин лучшей доли, а именно той, которую обрел в доме на Кутузовском проспекте?

Но ведь все равно грядут изменения. Этого Егор не мог не понимать. Прежней жизни в том виде, какой она была, в любом случае уже не будет. Этот дар не оставит его в покое, как сезонное недомогание, а будет напоминать о себе снова и снова, страшный в своем несовершенстве и сходстве с приступами безумия. Не лучше ли принять предложение профессора и получить над этим даром полную власть, пользуясь им исключительно по своему усмотрению? Конечно, это налагает громадные обязательства, к тому же вряд ли он сумеет надолго удержать своей секрет в тайне, что грозит неисчислимым количеством испытаний. Но зато ему откроется то, что недоступно никому из смертных, а разве обретение такой силы не заслуживает жертв?

Однако Егор колебался. Приобретая, всегда что-то теряешь, а в данном случае он терял себя. Пускай прошлого, но себя. А с собой всегда расставаться жалко. Новый образ блистателен и уникален, но и старый был неплох.

И что выбрать?

Казалось, профессор понимал колебания Егора и не торопил его. Он смирно сидел в кресле, не двигая своими иссохшими членами, и только глаза его светились вдохновенным огнем, и слабая грудь порывисто вздымалась и опадала.