Кит Маккарти - Тихий сон смерти

— Кто?

— «ПЭФ».

Не открывая глаз, она проговорила:

— Потому что они боятся утечки информации. Может быть, заразились и другие сотрудники лаборатории; в таком случае на «ПЭФ» ложится ответственность, колоссальная материальная ответственность.

Доктор задумался.

— Нет, — решительно произнес он. — Ничего подобного. Если это был просто несчастный случай, «ПЭФ» не может нести ответственность ни за пожар, ни за его последствия.

— Как посмотреть.

— Так… — Айзенменгер на секунду замер, задумавшись.

— Кем бы ни был этот Карлос, нам обязательно нужно с ним поговорить, — сказала Елена.

— Или еще с кем-нибудь из сотрудников лаборатории.

— Но мы даже не знаем их имен! И вряд ли узнаем, потому что и Милли, и Тернер мертвы.

— Да, — согласился Айзенменгер, явно размышлявший еще о чем-то.

— Ага, узнаю этот тон, — заметила Елена. — Ты что-то придумал?

— Тернер умер. У него обнаружен рак на ранней стадии, очень может быть, тот же самый вирус. А если это так, значит, включился Протей. Но Тернер умер не от рака, а сорвался с высоты.

— И?

— Как-то уж очень кстати он свалился с крыши. Кстати для тех, кто всеми силами стремится скрыть существование Протея.

Сон моментально покинул Елену.

— Боже мой, — прошептала она.

До этого момента речь шла всего лишь о международной компании, которая вела грязную игру с целью ухода от судебного преследования. Именно поэтому, как полагала Елена, «ПЭФ» и стремился скрыть все улики. Но замечание Айзенменгера наводило на куда более мрачные предположения.

— Они убили его? Чтобы он не заговорил?

— Вполне вероятно.

— А что делать с другими? Как быть с тем же Карлосом?

— Что делать и как быть? «ПЭФ», судя по тому, что мы знаем, действует весьма решительно. Остальные, скорее всего, тоже мертвы.

Он умолк, но сказанного было достаточно, чтобы изгнать самую мысль о сне. Айзенменгер знал, что им следовало теперь предпринять. Оставалось убедить в необходимости этого шага Елену.

— У меня в голове не укладывается, — прошептала она. — Ты пытаешься убедить меня, что какая-то, пусть даже очень крупная фармацевтическая компания убивает людей только для того, чтобы скрыть несчастный случай в лаборатории? Если это так, то мы вступили в очень опасную игру.

Айзенменгер нагнулся за бутылкой, наполнил свой бокал и предложил вина Елене. Она отказалась, и доктор выпил в одиночестве.

— Они попытались подслушать нас в машине, — заметил он.

— Да, — согласилась она, — и шантажировали Хартмана, но то, в чем ты пытаешься меня убедить, куда серьезнее банальной прослушки и шантажа.

— Возможно, я ошибаюсь. Пока мы не найдем таинственного Карлоса, ничего нельзя сказать наверняка.

Снова возникла пауза. Первой нарушила молчание Елена.

— Представляешь, что это такое? Знать, что в твоем теле сидит эта штука, знать, что в любой момент она может взорваться, и не знать, когда это произойдет. Или не произойдет.

— А знать, — пробормотал доктор, — знать когда, по-твоему, лучше?

С минуту она раздумывала над его словами.

— Она не знала? Думаешь, она ничего не понимала?

— Это объясняет, зачем им понадобилось убирать Тернера. Он работал с Милли в медицинской школе и мог докопаться до истинной причины ее смерти. Возможно, он успел сделать кое-какие выводы, которые «ПЭФ» не понравились.

— Все равно не могу понять, как они решились на убийство, если речь шла всего лишь о несчастном случае в лаборатории. Если то, что ты говоришь, верно, то либо «ПЭФ» чувствует, что существуют неопровержимые доказательства их вины в том, что произошло с Милли и другими, либо…

Айзенменгер ждал, что она скажет дальше. Елена продолжила, медленно, словно перебирая в уме возможные варианты:

— …Либо они заразили их вирусом намеренно. Они заразили их Протеем, чтобы посмотреть, что будет.

Ее голос дрожал от ужаса.

Розенталь провел ночь в обществе старой знакомой. Он мысленно возвращался в былые времена, и в его памяти всплывали картины счастливого прошлого. Казалось, годы не изменили его: он оставался все тем же джентльменом, заботливым и внимательным. Несмотря на комфорт и покой, который дарила ему неторопливая беседа, и жар объятий, ум Розенталя ни на минуту не покидали мысли о насущных проблемах.

Делать окончательный вывод о том, что поисками Карлоса Ариаса-Стеллы официально занялась полиция, было бы преждевременно, и пока он склонялся к мысли, что этого не произошло. Розенталю удалось раздобыть послужной список и краткую характеристику Беверли Уортон. Из этих документов следовало, что инспектор Уортон — эгоцентрик, кошка, гуляющая сама по себе. Методы расследования, которыми она обычно пользовалась, навели Розенталя на мысль, что она и сейчас станет преследовать в первую очередь личные интересы. А значит, с официальным возбуждением дела будет тянуть до последней возможности. Но это вовсе не означало, что Беверли Уортон не нужно принимать в расчет. Ее активность необходимо было как-то ограничить.