Джеффри Дивер - Танцор у гроба

— Значит, Хансен понял, что вы обложили его со всех сторон, и решил избавиться от улик, которые могли бы привязать его к нападению на армейский грузовик, — сказал Райм, начиная понимать, почему полицейские обратились к нему. В его душу упали первые семена заинтересованности. — Авиадиспетчеры проследили маршрут полета?

— Какое-то время самолет вел аэропорт «Ла-Гуардия». Он шел прямо на пролив Лонг-Айленд. Там снизился и на десять минут исчез с экранов локаторов.

— И вы очертили круг, определив, как далеко он смог улететь. Водолазы уже работают?

— Да. Так вот, нам стало известно, что Хансен, узнав о свидетелях, видевших его, струхнул. И нам удалось упрятать его в тюрьму до понедельника. Обвинение в федеральном преступлении.

Райм рассмеялся.

— Неужели вам удалось уговорить судью открыть дело на основании таких шатких улик?

— В основном мы наплели какую-то чушь про нарушения правил полетов, — ответил Селитто. — Вылет без разрешения, полет на опасно малой высоте и все такое.

— И что говорит по этому поводу мистер Хансен?

— Он в таких делах дока. Ни одного слова тем, кто его арестовывал, ни одного слова прокурору. Адвокат все отрицает и собирается подавать жалобу по поводу незаконного задержания и так далее, и так далее, и так далее. Но если мы до понедельника находим эти мешки, мать их, мы выкладываем их на стол судье и — бац! Хансен готов.

— Разумеется, — согласился Райм, — если в них есть какие-то серьезные улики.

— Есть.

— Почему вы так в этом уверены?

— Потому что Хансен запаниковал. Он нанял убийцу, чтобы тот расправился со свидетелями. С одним уже покончено. Вчера ночью его самолет взорвался на подлете к Чикаго.

Значит, от него хотят, чтобы он нашел мешки… Возникает масса любопытнейших вопросов. Возможно ли привязать самолет к какому-то конкретному району водной поверхности, над которой он пролетал, на основании анализа осаждения морских солей на фюзеляже или останков какого-то насекомого, размазанного по передней кромке крыла? Можно ли вычислить время смерти насекомого? А как насчет концентрации солей в морской воде и наличия посторонних примесей? Может ли так быть, что самолет, пролетая над самой поверхностью воды, засосал в двигатели какие-либо водоросли?

— Мне нужна подробная карта пролива, — начал Райм. — Далее, чертежи самолета…

— Гм, Линкольн, понимаешь, мы здесь не за этим, — остановил его Селитто.

— Не для того, чтобы найти мешки, — добавил Бэнкс.

— Нет? Тогда зачем?

Райм тряхнул головой, прогоняя со лба надоедливую прядь волос, и хмуро взглянул на молодого полицейского.

Селитто уставился на коробку контроля за окружающей средой. Выходящие из нее красные, желтые и черные провода были похожи на греющихся на солнце змей.

— Мы хотим, чтобы ты помог нам найти убийцу. Того типа, которого нанял Хансен. Остановить его, прежде чем он доберется до двух оставшихся свидетелей.

— И? — Райм видел, что Селитто до сих пор недоговаривает, придерживая что-то про запас.

Отвернувшись к окну, тот сказал:

— Линкольн, похоже, это Танцор.

— Танцор у гроба?

Повернувшись к нему лицом, Селитто кивнул.

— Вы уверены?

— Насколько нам известно, несколько недель назад он выполнил один заказ в Вашингтоне. Убил помощника конгрессмена, замешанного в сделках с оружием. Во время проверки выяснилось, что из телефонной будки рядом с домом Хансена был звонок в гостиницу, в которой останавливался Танцор. Линкольн, это он.

Светящиеся песчинки, огромные как астероиды, гладкие как женские плечи, потеряли для Райма всякий интерес.

— Итак, — тихо произнес он, — мы столкнулись с проблемой.

Она запомнила: вчера ночью похожий на пение цикад звонок телефона разбудил ее, перекрыв шум противного мелкого дождя за окном спальни.

Она с презрением посмотрела на телефон, словно именно телефонная компания Нью-Йорка была виновата в терзавшей ее тошноте, в мучительной боли, удушающим обручем стиснувшей ей голову, в пляшущих перед глазами огоньках.

Наконец, она сбросила ноги с кровати и на четвертом звонке схватила трубку.

— Алло!

Ответом ей было гулкое эхо коммутатора, соединившего телефонную линию с радиостанцией.

Потом раздался голос. Кажется.

Смех. Кажется.

Затем оглушительный рев. Щелчок. И тишина.

Никакого гудка, приглашающего к набору номера. Полная тишина, укутанная в оглушительные волны, накатывающиеся на ее уши.