Джеффри Дивер - Пустой стул

— Господи Иисусе! — пробормотал Райм.

Сакс вспомнила своего давнего приятеля Ника. Тот, задержанный за попытку вооруженного ограбления, отказался признать себя виновным, предпочтя рискнуть и предстать перед судом присяжных. Он сказал: «Эми, как говорил твой старик, пока ты движешься, ты неуязвим. Всё или ничего». Присяжным потребовалось всего восемнадцать минут, чтобы вынести приговор. Ник до сих пор сидит в тюрьме штата Нью-Йорк.

Молодая женщина посмотрела на прилизанного адвоката.

— Что предлагает взамен прокурор?

— Ничего. Но, думаю, без труда можно будет уломать его на убийство вследствие преступной халатности. Это восемь-десять лет. Однако должен предупредить, в тюрьме штата Северная Каролина вам придется несладко . Это не загородный клуб.

— С другой стороны, пятнадцатипроцентная вероятность оправдания, — проворчал Райм.

— Точно, — согласился Геберт и тотчас же добавил: — Но только вы должны понять, что никакого чуда не будет. Амелия, если мы выйдем на суд, прокурор непременно напомнит присяжным, что вы опытный сотрудник правоохранительных органов и многоопытный стрелок. И будет очень трудно убедить тех, что выстрел произошел случайно.

Все обычные правила перестают быть применимы к любому, попавшему на северный берег. Неважно, речь идет о нас или о них. Вдруг неожиданно ловишь себя на том, что начинаешь стрелять, не зачитав обвиняемому его права.

— В этом случае, возможно, вас обвинят в умышленном убийстве при отягчающих обстоятельствах, и вы получите двадцать пять лет.

— Не исключен и смертный приговор, — прошептала Сакс.

— Да, это возможно. Не буду вас успокаивать.

Сакс вдруг почему-то вспомнила соколиное семейство, устроившее гнездо за окном дома Линкольна Райма на Манхэттене: самца, самку и молодого соколенка.

— Если я подам заявление, признавая себя виновной в неумышленном убийстве, сколько я получу?

— Лет шесть-семь. И никакого досрочного освобождения.

Райм, ты и я…

Молодая женщина с шумом втянула воздух.

— Я подаю заявление.

— Сакс, — начал было Райм.

Но она твердо повторила:

— Я подаю заявление.

Кивнув, адвокат встал.

— Я свяжусь с прокурором и узнаю, примет ли он его. Как только у меня появятся какие-то новости, я дам вам знать.

Попрощавшись с Раймом, Геберт ушел.

Бросив взгляд на Сакс, Мейсон встал и направился к двери, громко топая ботинками.

— Я оставлю вас одних на пару минут. Надеюсь, Линкольн, вас можно не обыскивать?

— Меня можно считать зоной, свободной от оружия, Мейсон, — слабо улыбнулся Райм.

Дверь за полицейским закрылась.

— Ну, я и влипла, Линкольн.

— Угу. Но только не надо имен.

— Почему? — прошептала она. — Дурная примета?

— Возможно.

— Ты же не веришь в приметы. Или ты только передо мной притворялся?

— Не знаю. Только здесь мне как-то не по себе. Таннерс-Корнер… Город без детей.

— Я должен был прислушаться к твоим словам, — наконец сказал Райм. — Ты была права насчет Гаррета. А я ошибался. Смотрел на улики и ничего не видел.

— Но я ведь не была уверена в том, что права. Я ни в чем не была уверена. Я действовала, повинуясь минутному порыву.

— Сакс, что бы ни случилось, я отсюда никуда не уеду. — Кивнув на свое кресло, Райм усмехнулся. — Даже если бы захотел, все равно далеко бы не уехал. Я буду ждать и встречу тебя, когда ты выйдешь.

— Слова, Райм, — грустно промолвила она. — Одни слова. Мой отец тоже сказал, что никуда не денется. Это было за неделю до того, как рак доконал его.

— Я слишком капризен, чтобы умирать.

Но не настолько капризен, чтобы не выздороветь , встретить другую женщину. И уйти, оставив ее в прошлом.

Дверь в комнату для допросов открылась. На пороге стоял Гаррет, у него за спиной был Мейсон. Руки мальчишки уже были без наручников. Он держал что-то в ладонях.

— Привет, — радостно бросил Гаррет. — Прикиньте, кого я нашел. У себя в камере. — Он разжал руки, и оттуда вылетело крошечное насекомое. — Это мошка-сфинкс. Больше всего им нравится нектар цветков валерианы. В помещении их редко встретишь. Прикольно, да?

Сакс слабо улыбнулась. Ей было приятно видеть восторженное возбуждение мальчишки.

— Гаррет, я хочу сказать тебе одну вещь.

Он подошел к ней ближе.

— Помнишь, что ты сказал тогда, в трейлере? Когда разговаривал со своим отцом в пустом кресле?

Мальчишка неуверенно кивнул.

— Ты сказал, что очень злишься на него, так как он не пустил тебя в машину.