Джузеппе Д'Агата - Возвращение тамплиеров

Гельмут стоял не шелохнувшись. Черный монах окликнул его. Стена огня разделяла их.

И здесь следует повторить сказанное ими.

— Хочу все-таки попытаться тронуть твое сердце, — льстиво сказал черный монах. — Ты вор, но по-прежнему тамплиер, и в твоем уставе есть среди прочих обет отдать жизнь ради спасения ордена.

— Величайшего из всех, какие знала история. — В гордых словах Гельмута звучал фанатизм. — И я докажу тебе это.

Последовала пауза. Пламя в глазах черного монаха сделалось неистовым.

— Тебе известны Числа. Последнее из них обозначает встречу, которую ты не можешь пропустить.

— Но и ты не хочешь пропустить ее.

— Да, только моя цена на этот раз будет высока, как никогда. Мне нужно сокровище Третьего храма. То, которое Иньяцио ди Коллеферро скрыл даже от меня. Тебе известно, где оно?

— Нет.

— Ищи. У тебя больше века, чтобы отыскать его. — Он начал отступать, не обращая внимания на лизавшие его языки огня. И уже издали крикнул со смехом: — В тот день, клянусь, тебе не удастся ограбить меня!

Крипта превратилась в огромную жаровню. Балки, державшие церковь, пошли трещинами.

Дома я нашла Гельмута. Он складывал небогатые пожитки в дорожную сумку и вручил мне два мешочка с золотом. Гельмут сказал, что золото принадлежит мне и я, как он надеется, сумею им с толком распорядиться.

Зачем же он рискнул жизнью?

Он ответил, что сделал это и для самого себя: настоящий немецкий дух должен создавать книги, а не оружие.

Мы посмотрели за окно. Дождь прекратился, зеленые и бурые краски засверкали чистотой капель.

Гельмут поцеловал мне руку и уехал.

Что я испытывала к нему? Любовь? Привязанность? Не знаю.

Я не оплакивала исчезновение мужа. Физически он никогда не существовал для меня.

Оружейную фабрику я снесла, а на ее месте построила новую типографию. Выбор этот стал для меня источником утешения, особенно когда в 1914 году в Европе разразилась война».

Джакомо проснулся оттого, что кто-то тронул его за плечо. Машинально поискал глазами баронессу в кресле, в углу библиотеки. Ее не было, как не было больше и рукописи на письменном столе. Яркий солнечный свет и свет включенной лампы на две-три секунды ослепили его. Наконец он увидел улыбающегося Гельмута.

Отвечая улыбкой, Джакомо поднялся. Друзья взглянули друг на друга, и теплое объятие смягчило охватившее их волнение.

От аббатства Хиршау остались лишь жалкие руины, заросшие травой и невысоким кустарником.

Следы пожара видны были до сих пор. Гельмут и Джакомо молча обошли трагические развалины, потом поднялись на холм. На вершине Гельмут остановился и показал Джакомо треугольник из чисел, начертанный черным монахом и сохранившийся спустя столетия. Они присели, чтобы рассмотреть поближе.

— Теперь ты знаешь, что это означает? — спросил Джакомо.

Гельмут утвердительно кивнул.

— Числа меченосцев включают в себя числа тамплиеров.

Джакомо скорее внимательно, нежели удивленно следил за объяснениями друга.

Все они строились на четырех действиях арифметики.

— Каждая сторона треугольника составляет в сумме девять. Это числа рыцарей, основавших орден Храма, или тамплиеров, в Иерусалиме.

— Девять рыцарей, о которых поется в балладе, девять ветвей канделябра, — заметил Джакомо.

— «Триста тридцать три» — число дней, прошедших от исчезновения ордена меченосцев до восстановления его в Хиршау. «Тридцать три» — число тех рыцарей, «три» — число попыток возродить орден. Помнишь? Таддео Курляндский, Отто Кенигсбергский и Лотар Винкель.

— И Винкель тоже?

— Ну да, и он. Но «три» имеет еще и другое значение. Увидишь.

— Умножаем три числа друг на друга в порядке их появления.

— Что это значит?

— Это год, тысяча девятьсот восемьдесят девятый, — пояснил Гельмут. — Теперь умножим второе число на самое себя.

— Еще одна дата: тысяча восемьдесят девять.

— Год, когда Гуго де Пейнс, основатель ордена тамплиеров, посвятил себя Господу.

— Вычитаем второй результат из первого.

— Девятьсот лет, — проговорил Джакомо.

— Последний результат делим на три.

— Три — столько тайных Великих магистров было у тамплиеров после роспуска ордена, — объяснил Гельмут, поднимаясь и глядя в долину, простиравшуюся до самого горизонта. — Один на каждые триста лет, начиная с тысяча восемьдесят девятого.