Ради неба, употребите Вашу волю, Ваши молитвы и Ваши заклинания, чтобы ко мне вернулась моя душа. Она мне нужна не для живописи! Я весь дрожу при мысли, чтó меня ожидает, когда придется отдать ее Господу.
Молю Вас о святом благословении.
Бартоломео Венето, год тысяча пятьсот сороковой от Рождества Христова
Интрига повествования — душа и тело персонажей. Их тела и души могут раскрыться и по-настоящему воплотиться только в ней.
Р. Л. Стивенсон
— …Христос, агнец Божий, пожертвовавший собой во благо мира, сжалься надо мной. Агнец Божий, спасший всех, кто верит, дай мне вечный покой в жизни и в смерти. Да будет так.
Закончив молитву, которую Папа Лев III в своей книге молебнов о спасении отнес на воскресенье, Джакомо перекрестился и поднялся с колен, еще раз взглянув на драгоценный образ Богоматери, перед которым привык молиться. Это была небольшая икона настоящей византийской работы, и он бережно сохранял ее в своей спальне. Впрочем, в богатом и чопорном особняке, где он обитал, имелось много других картин.
День был воскресный. К тому же то был первый день 1989 года — года, который, если верить падре Белизарио, — ожидался достопамятным, богатым на поразительные чудеса.
Но для Джакомо Риччи — высокого и худого молодого человека, чье лицо, почти лишенное растительности, с резкими, угловатыми чертами, выражало твердость и решительность, — этот первый день года ничем не отличался от других. К двадцати двум годам юноша насквозь пропитался радикальными в своей чистоте убеждениями; это привело к стремлению ни в чем не походить на обычных людей, а для начала — освободить себя, по возможности, от гнета календаря.
Он не сомневался в своем превосходстве над окружающими и демонстрировал его даже при помощи внешнего облика. Среди сверстников Джакомо выделялся тем, что носил шляпу и, независимо от сезона, одевался со строгой изысканностью, слегка напоминавшей стиль далеких тридцатых.
Он подошел к окну. Оттуда открывался вид на небольшую площадь и старинную церковь Санто-Стефано. Людей почти не было: как и обычно, все праздновали Новый год до глубокой ночи. Мания эта, похоже, оказалась на редкость заразительной. Солнце почти не дарило тепла зимним утром, и редкие прохожие предпочитали открытое пространство мрачным портикам.
Этой ночью Джакомо тоже присутствовал на новогоднем празднестве в одном доме. Но юноша сохранял всегдашнюю безучастность и обходил стороной взрывы веселья, заполонившего все гостиные в бельэтаже палаццо Гиберти.
Устроила праздник молодая графиня Белла Гиберти, происходившая из знатной тосканской семьи. Все, что касалось угощений и напитков, удалось на славу, но с гостями вышло иначе. Серые посредственности: именно это читалось в насмешливом взгляде Джакомо при виде большинства приглашенных — ими были молодые люди из лучших болонских семей. А девушек, причесанных и загримированных совершенно однообразно, он вообще находил лишенными и вкуса и фантазии.
Переходя из зала в зал с бокалом шампанского в руке, молодой человек спрашивал себя, не слишком ли строго он судит о приглашенных. И хотя суждения его отличались беспощадностью, ни сомнений, ни сожалений он не испытывал. Джакомо решительно отвергал снисходительность, всяческие оправдания, отговорки, компромиссы и не выносил ханжества, ревности, зависти, эгоизма, скрытых за хорошими манерами. Всему этому он противопоставлял долг и строгость: два слившиеся воедино понятия стали для него едва ли не навязчивой идеей. Долг и строгость — против легко раздаваемых удостоверений о честности и добропорядочности. И даже против ума, который Джакомо считал весьма редким товаром.
— Привет, синьор Строгость, — произнес кто-то рядом.
Джакомо, узнав голос, обернулся, попытавшись стереть с лица презрительную усмешку и заменить ее сердечной улыбкой:
— Чао, Яирам. [1] В печатном издании имя героя написано каждый раз с ударением над «и». В связи с тем, что некоторые читалки не поддерживают знак ударения, в электронном варианте книги имя героя пишется без ударения — «Яирам». Прим. верстальщика.
Я думал, ты отдыхаешь в уединении своей комнаты. А оказывается, ты здесь.
— Я знал, что встречу тебя.
В знак взаимного расположения они тронули друг друга повыше локтя.
Яирам Винчипане был сверстником Джакомо, и с первого взгляда было понятно, что оба они принадлежат к одному типу людей. С одним лишь внешним отличием: волосы у Джакомо были светлые и гладкие, а у Яирама — черные и вьющиеся.
Читать дальше