Виктор Каннинг - Дерево дракона

– Я должен убедиться, – проговорил Бенсон, обливаясь потом и чувствуя, как злость охватывает его все больше и больше.

Торло улыбнулся:

– Вот дверь. Попробуй войти.

С этими словами он опустил руку к поясу. Но Бенсон в мгновение ока подскочил к нему и вывернул ему запястье, не давая выхватить нож. Какое-то мгновение они стояли совсем близко друг к другу, лица их почти соприкасались.

Арианна поднялась. Фасоль вывалилась из ее подола и посыпалась на землю. Исполненным достоинства жестом она вытянула руку и коснулась Торло:

– Торло, пусть сержант войдет.

Торло сдвинул брови.

– Пусть он войдет, Торло! – На этот раз ее слова прозвучали как приказ.

Торло пожал плечами, и Бенсон отпустил его руку. – Отойдя в сторону, Торло прислонился к стене и вперил ставший вдруг безразличным взгляд вдаль.

Вместе с Арианной Бенсон вошел в дом и осмотрелся. Уже выходя, чувствуя, что позволил себе лишнее, и немного смущенный, он сказал Арианне:

– Прошу прощения. Мы беспокоимся о Марче. Если увидишь его, передай, чтобы скорее возвращался, а я постараюсь сделать так, чтобы у него не было неприятностей.

Когда он ушел, Торло, продолжая стоять прислонившись к стене, сплюнул на землю.

К полудню Бенсон вернулся в крепость без Марча.

– Его нет в Ардино, сэр, – сообщил он Джону. – Вообще нигде нет. Но он был сегодня ночью в Ардино. Купил в тамошнем баре бутылку бренди.

– Вы говорили с девушкой?

– Да, сэр. Она клянется, что его не было там сегодня ночью. По крайней мере, она его не видела.

– Вы верите ей?

– Нет, сэр. Она покрывает его.

– Ясно.

Джон прикурил сигарету. Ему была хорошо знакома жизнь на военных базах и в гарнизонах вроде этого. Люди иной раз доходят до того, что убегают и не возвращаются до тех пор, пока их не найдут и не приведут обратно. Это не что иное, как стихийный бунт отчаявшегося человека. Джон почти не знал Марча лично, но понимал, что шесть месяцев, проведенных в такой дыре, как эта, способны лишить рассудка даже самого стойкого человека.

– Возможно, он скрывается. Если не появится к вечеру, нам придется заняться его поисками. Может быть, жители Моры нам помогут. Но в любом случае вам лучше послать пару солдат на поиски уже сейчас. Вдруг с ним что-нибудь случилось.

Пусть пройдут горной тропой до Ардино. Он ведь этой дорогой ходит, так ведь?

– Да, сэр.

– Пусть хорошенько смотрят по сторонам. Может, он валяется где-нибудь пьяный.

Первым в Форт-Себастьяне, кто узнал правду о том, что случилось с капралом Марчем, был полковник Моци. Ночью Вальтер Миетус снова вышел на связь и при помощи сигналов сообщил ему новость. Информация, переданная полковником Миетусу, оказалась не менее интересной. Из болтовни Дженкинса и подслушанных в гарнизоне разговоров Абу узнал следующее: капрал Марч отлучился ночью из крепости, чтобы навестить свою девушку, живущую в Ардино, и не вернулся. Он имел собственный ключ от дверцы в воротах. Эту новость и сообщил полковник Моци Миетусу. Ключ от крепости вместе с другими ключами Сифаль извлек из карманов мертвого Марча. Вальтер Миетус давно ломал голову, как проникнуть в Форт-Себастьян, теперь эта проблема, похоже, была близка к разрешению.

На следующее утро, прогуливаясь вместе с Шебиром и Мэрион по галерее, Моци сообщил им новость. Они стояли облокотившись о парапет и смотрели вниз, на узкую полоску пляжа.

Когда Моци закончил, Мэрион сказала:

– Стало быть, Миетус здесь, на острове?

– Разумеется. Без его помощи нам не обойтись. Все было продумано заранее. – Моци вставил сигарету в костяной мундштук, прикурил ее, затянулся и с удовольствием выдохнул дым.

Мэрион заметила, что он доволен. Он был по-прежнему напряжен и собран (ей вообще никогда не доводилось видеть его в расслабленном состоянии), но чувствовалось, что он доволен ходом событий.

– Но Миетус чудовище, – сказала она. – Неужели было необходимо убивать этого несчастного солдата?

– Да, необходимо, – резко возразил Хадид. – А ты считаешь, было бы лучше, если бы он вернулся и рассказал, что видел трех подозрительных людей? Не говори глупостей. – Эти слова Шебир произнес резко, даже не глядя в ее сторону. Он не был, как Моци, доволен ходом событий, ему было все равно.

Мэрион смутно припоминала лицо этого капрала, она видела его на посту у входа в башню. Теперь этот человек мертв.

И как плохо, что она может с таким равнодушием думать об этом. Но она привыкла к подобным мыслям, научилась воспринимать смерть почти так же, как Хадид и Моци. Существует определенный барьер, переступив который человек становится невосприимчив к горю и потрясениям. Единственное, что ему остается, это злиться на себя и собственное безразличие… Это все, чем он может заменить подлинные чувства.