Сергей Кулаков - Всемогущий

Перед дверью он посмотрел на часы. Без двух минут девять. Он явился точно в срок.

Сразу же после его звонка дверь открыл профессор Никитин.

– Доброе утро, – сухо и деловито, то есть как обычно, точно ничего не произошло, сказал он. – Проходи.

– Доброе утро.

Егор прошел в прихожую, где, как всегда, пахло свежим кофе и табаком.

– Как настроение? – поинтересовался Никитин, глядя на него своими пронзительными орлиными глазами.

Егор вспомнил Храмова, и на миг его дух омрачился. Но он не позволил себе сбиться и бодро кивнул:

– Все в порядке.

– Ты не передумал? – спросил Никитин.

– Нет.

– Хорошо. Пойдем.

Егор вслед за Никитиным вошел в кабинет, служивший одновременно лабораторией.

Собственно, лабораторией его делала спрятанная в шкафу установка, которая извлекалась на свет божий лишь в часы занятий Егора с профессором, а в обычное время была совершенно незаметна.

Сейчас здесь сидел полный немолодой мужчина в очень дорогом костюме, с бриллиантом на поросшей черным волосом руке. Он был полон той нездоровой полнотой, в которую облекаются дорвавшиеся до денег выскочки из низов, и глаза его таращились на вошедших с мольбой, в которой не было ни выдержки, ни элементарной воспитанности.

За его спиной высились два телохранителя, которые уставились на вошедшего так, словно он собирался выхватить пистолет и превратить их драгоценного патрона в решето.

– Здравствуйте, – холодно сказал Егор, не обратив внимания на телохранителей.

Он видел вчера этого господина в открывшихся ему видениях и не удивился этой встрече. Единственное, что добавилось к уже сложившемуся образу, это то, что Егор при виде этой круглой, лоснящейся физиономии отчетливо вспомнил, кем является новый клиент Никитина. Клиент, ибо теперь Егор не сомневался в истинных взаимоотношениях Никитина и его гостей, что бы там профессор о них ни говорил.

– Здравствуйте, – простонал толстяк, еще больше выпучив глаза при виде Егора.

Горин был в маске, которую он надел в коридоре и которая скрывала почти все его лицо. Эта мера предосторожности была предпринята им по настоянию Никитина с самого начала их работы с посетителями. Егор, поначалу протестовавший против этой «театральщины», как он называл подобные ухищрения, вскоре понял, что Никитин прав. Мало того что он сам был известным человеком в московском обществе, так еще и на прием к Никитину зачастую являлись те, кто регулярно в этом обществе мелькал – как, например, этот толстяк, известный бизнесмен и покровитель искусства. Быть узнанным Егору отнюдь не улыбалось, и потому маска стала постоянным атрибутом при его общении с гостями профессора.

Егор кивнул и сел на стул, стоящий напротив гостя. Все действо было отрепетировано до мелочей, поэтому он не тратил времени на подготовку, а непосредственно переходил к сути.

– Что? – спросил неуверенно толстяк, оглянувшись на застывшего в дверях профессора.

– Сидите спокойно, – посоветовал тот.

Толстяк замер, глядя в прорези маски, из которой на него смотрели серые пронзительные глаза.

Минута прошла в томительном молчании, отметившейся крупными каплями пота на лбу толстяка, которые, подобно каплям в клепсидре, отсчитывали истекающие секунды.

Затем Егор поднялся и молча вышел в коридор.

– Это все, профессор? – спросил толстяк, растерянно проводив Егора взглядом.

– Думаю, да, – отозвался профессор.

– Что мне делать?

– Ждите, – сказал профессор и вслед за Егором вышел в коридор.

Тот с отсутствующим видом стоял у стены. Снятая маска болталась у него в руке.

– Идем, – сказал профессор, забирая у него маску.

Он ввел Егора в гостиную и закрыл дверь.

– Что ты увидел?

– Он умрет через две недели, – сказал Егор.

– От чего?

– Что-то с мозгом, – пожал плечами Егор. – Я не смог понять что.

– С мозгом? – спросил Никитин. – Не с сердцем?

– С мозгом, – повторил Егор. – Он упадет прямо на совещании директоров. До больницы не довезут.

– Похоже на инсульт, – сказал Никитин.

– Похоже, – согласился Егор.

Никитин пристально посмотрел на него.

– Ты сегодня так спокоен, – заметил он. – Обычно ты реагируешь иначе.

– Да, – отозвался Егор. – Обычно, но не сегодня.

Никитин хотел что-то сказать, но промолчал.

– Подожди меня здесь, – распорядился он. – Я скоро.

Оставшись один, Егор не стал садиться в кресло, как было у них заведено, а встал у окна. Он так торопился покинуть эту квартиру, что не мог больше выносить вида ее стен и мебели. Все, что ему хотелось, это выйти туда, на залитую солнцем улицу, и раствориться в толпе прохожих. Он догадывался, что просто раствориться ему не удастся, что ноша, возложенная на его плечи, все равно выделит его из числа прочих и возведет на то место, которое ему причитается. И, прислушиваясь к себе, он понимал, что ничего не имеет против этого возведения. Но ему нужно было время на осознание того, где находится его место и каким образом он может его занять. И чем быстрее он покинет квартиру Никитина, тем раньше сможет начать поиски.