Деон Мейер - Тринадцать часов

Гриссел нажал кнопку «Прием вызова»:

— Здравствуй, Анна.

При воспоминании о вчерашней ночи сердце у него ушло в пятки.

— Бенни, нам с тобой надо поговорить.

Не может быть, это невозможно! Как она узнала…

— О чем?

— Обо всем, Бенни. Ты сегодня вечером свободен?

Обо всем? По телефону трудно разобрать интонацию.

— Да, наверное. Где поговорим? Мне приехать домой?

— Нет. Наверное, лучше… куда-нибудь сходить, поужинать.

Господи! Это еще что?

— Хорошо. Куда?

— Не знаю. Давай на Канал? Там есть итальянский ресторанчик…

— В какое время тебе удобно?

— В семь.

— Хорошо, Анна. В семь так в семь.

— До свидания, Бенни. — Без дальнейших разговоров жена отключилась. Как будто он допустил какую-то оплошность.

Гриссел продолжал сидеть, прижимая телефон к уху. Водитель стоящей сзади машины нетерпеливо гуднул. Гриссел понял, что должен двигаться вперед. Он переключил передачу и прополз несколько метров вперед. «Обо всем, Бенни». Что это значит? И почему не дома? Может, ей просто хочется куда-то сходить. Вроде свидания. Но когда он сказал: «Хорошо, Анна. В семь так в семь», она тут же попрощалась, словно злилась на него.

Неужели она все-таки каким-то образом узнала, что произошло вчера? А если она побывала у его квартиры, у его двери? Она, конечно, ничего не видела, но могла услышать… В порыве страсти Белла вскрикивала. Ее крики возбуждали его. А если Анна в самом деле услышала?

Но она ни разу не приходила к нему на съемную квартиру. С чего бы ей явиться туда вчера? Чтобы поговорить?

Конечно, нет ничего невозможного. Она могла что-то подслушать, а потом подождать, увидеть, как Белла выходит, и… Но, если она что-то видела и слышала, зачем ей предлагать встретиться и вместе поужинать?

Нет. Может быть.

Если она знает… Ему конец. Теперь он отчетливо это понял. Но она, скорее всего, ничего не знает.

Браунлоу-стрит удивила Гриссела, потому что район Тамбурсклоф вообще-то считался богатым кварталом. Но здесь всю улицу занимали старые дома в викторианском стиле. Все разные. Одни недавно отремонтированы, другие совсем обветшали. Одни скромные, рассчитанные на две семьи, с общей стеной. А рядом, на склонах, — величественные особняки. Дом номер сорок семь оказался внушительным трехэтажным красавцем с верандами, балконами, металлическими перилами, украшенными причудливой резьбой, кремовыми стенами и окнами с зелеными деревянными ставнями. Лет десять назад дом явно отремонтировали, но сейчас он снова нуждался во внимании.

Гаража при доме не оказалось. Гриссел остановился на улице, за черным «Мерседесом SLK-200» с откидным верхом, двумя патрульными машинами и белым «ниссаном» с эмблемой ЮАПС на дверце. Под эмблемой черными буквами было написано: «Социальная служба». На той стороне стоял микроавтобус отдела экспертно-криминалистической службы. Толстый и Тонкий. Наверное, примчались сюда прямо с Лонг-стрит.

На крыльце топтался констебль в форме. Гриссел показал ему свое служебное удостоверение.

— Инспектор, вам придется обойти дом с той стороны. Гостиная — место преступления, — предупредил констебль.

Гриссел удовлетворенно кивнул.

— По-моему, они до сих пор в кухне, сэр. Зайдете с черного хода и сразу их увидите.

— Спасибо.

Он обошел дом кругом, окинул взглядом садик. Хозяева не слишком заботятся о растениях. Деревья и кустарники старые, чахлые. В некоторых местах настоящие непроходимые заросли. Зато отсюда отлично видна Львиная голова.

У двери черного хода дежурил еще один констебль. Гриссел снова достал из бумажника удостоверение и показал его.

— Инспектор вас ждет.

— Спасибо! — Гриссел вошел в подсобку, где стояла стиральная машина, толкнул внутреннюю дверь и очутился в кухне. За столом сидел Деккер; в руках он держал кружку с кофе, перед ним на столе лежали блокнот и ручка. Все его внимание было приковано к сидящей напротив цветной толстухе с красными от слез глазами, в бело-розовом фартуке поверх платья. В руках она комкала носовой платок. Она была такой толстой, что Гриссел затруднялся определить ее возраст на глаз.

— Франсман… — позвал Гриссел.

Деккер с недовольным видом вскинул голову.

— Бенни! — Опомнившись, он добавил: — Входи. — Широкоплечего цветного красавца, высокого и сильного, с мужественным лицом, вполне можно было снимать в рекламе сигарет. Его грубоватая красота поневоле притягивала.

Гриссел подошел к столу и пожал Деккеру руку.