Деон Мейер - Тринадцать часов

Гриссел определил на глазок возраст соседки: лет двадцать восемь. Он ей в отцы годится.

— Вы так подключаетесь? — Она ткнула в иконку на рабочем столе.

— Да.

— Можно войти в меню?

Гриссел не сразу понял, о чем она толкует.

— Да, пожалуйста.

Белла щелкнула мышью, посмотрела в монитор, ненадолго задумалась и сказала:

— Похоже, вы случайно изменили IP-адрес назначения. В нем не хватает одной цифры.

— Вот как…

— Номер у вас где-нибудь записан?

— Кажется, да… — Он вытащил из буфета целлофановый пакет, в который складывал все инструкции к бытовой технике, и принялся рыться в бумажках. — Вот… — Он ткнул пальцем.

— Так и есть! Видите, восьмерки не хватает. Должно быть, вы ее стерли. Такое случается довольно часто… — Белла набрала номер, щелкнула мышью, и вдруг модем ожил и, как всегда, жалобно запищал.

— Чтоб мне провалиться! — Гриссел был потрясен до глубины души.

Белла рассмеялась.

Потом он предложил ей выпить кофе. Или чай ройбуш — его любила Карла.

— Больше у меня ничего нет.

— Спасибо, выпью кофе.

Когда Гриссел ставил чайник, она сказала:

— Вы сыщик!

Гриссел ответил вопросом:

— Что тетушка Чармейн вам обо мне не рассказала?

Понемногу они разговорились, может, лишь потому, что впереди у обоих маячила перспектива одинокого вечера. Без всякой задней мысли — Бог свидетель! — он отнес кофе в гостиную. Он твердил себе: по возрасту он годится ей в отцы. Но… какие у нее губы! Он успел заметить и безупречную кожу, и пышный бюст, который, как и лицо, как будто принадлежал другой, более полной женщине.

Бенни и Белла вели светскую беседу; разговор то и дело буксовал. Ведь они были совершенно чужими друг другу людьми, которым не с кем поговорить вечером в понедельник…

Они пили растворимый кофе с сахаром и искусственными сливками. А потом Гриссел совершил большую ошибку. Машинально взял верхний компакт-диск из стопки и поставил в CD-плеер на ноутбуке. Больше не на чем прослушать музыку. Правда, у него имеется переносной «сони», но его можно слушать только в наушниках.

Белла удивилась:

— Вы любите Лизе Бекман?

— Да, очень люблю, — ответил Гриссел в порыве откровенности.

В глазах у Беллы сверкнули искорки, она словно заново что-то разглядела в нем.

Диск Лизе Бекман он купил после того, как услышал по радио в машине песню «Мой любимый». Голос певицы — страстный и вместе с тем ранимый — тронул его за живое. И мелодия тоже понравилась. Гриссел оценил и аранжировку, и аккомпанемент. Он пошел в магазин и купил диск. Он слушал его на своем переносном плеере «Сони», прикидывая, как аккомпанировал бы на бас-гитаре. Ему очень понравились стихи. И не только. Сочетание слов, музыки и голоса вызывало ощущение счастья и грусти. Гриссел не помнил, когда в последний раз музыка вызывала в нем такие чувства, такую тоску по неведомому. И когда Белла ван Бреда спросила, любит ли он Лизе Бекман, он впервые за много времени получил возможность излить душу. Вот почему у него и вырвалось: «Да, очень люблю». Он ответил пылко, от всего сердца.

— Хотелось бы и мне так петь, — вздохнула Белла, и Гриссел, как ни странно, понял, что она имела в виду. Он испытывал такое же желание: петь о жизни во всех ее проявлениях так же проникновенно, глубоко и… так же принимать жизнь. Сам он не умел относиться к жизни так, как лирическая героиня Лизе Бекман. Отвращение — вот что он испытывал чаще всего. Трудно объяснить, откуда у него постоянное омерзение и раздражение по отношению ко всему, и прежде всего к самому себе.

— Я понимаю, — признался Бенни.

Вскоре они разговорились. У них нашлось множество тем для обсуждения. Белла рассказала ему о себе. Он рассказал о своей работе. Уголовный розыск — настоящий кладезь разных историй об интересных делах, дураках свидетелях, причудах сослуживцев. Белла призналась, что хотела бы открыть собственную фирму, и ее глаза зажглись страстью и воодушевлением. Гриссел по-хорошему позавидовал ей. У нее есть мечта. А у него ничего нет. Только так, фантазии. Но о них никому не расскажешь. Их можно ворочать в голове, бренча по вечерам на гитаре. Например, приковать Тёнса Йордана наручниками к микрофону и приказать: «А ну, пой, да не одну песню, а все подряд!» И чтобы соло на гитаре исполнял Антон Ламур, а он, Бенни, подыгрывал на басе… Эх, они бы такое устроили! А еще Грисселу хотелось познакомиться со Скалком Яубертом и задать ему единственный вопрос: «Чувак, как ты ухитряешься играть на бас-гитаре, словно она встроена тебе в голову?»