Аллан Фолсом - Изгнанник

— Что же мне делать?

— Президент любезно согласился откушать с тобой чаю. Встреча назначена на шесть вечера в Кремле. Сказано, что за чаем ты принесешь ему извинения за любое непонимание, которое вчера могло возникнуть между вами, и самым недвусмысленным способом заверишь его в том, что у тебя нет никаких иных амбиций, помимо служения на благо российского народа. Я достаточно ясно все объяснила, — спросила она и после некоторых колебаний смягчила тон, — мой милый?

— Да.

— Так ты уж постарайся.

— Хорошо, матушка, — пробубнил Александр.

В трубке послышался щелчок, но он какое-то время продолжал прижимать телефон к уху. Его захлестывала ненависть. Он ненавидел ее, Гитинова — всех. Ведь это он царевич, а не кто-то другой. Так какого же черта они донимают его, сомневаются в нем самом и его намерениях? Тем более после того, как он все выполнил, согласился на все их требования.

Перед ним маячил темный силуэт вертолета: дверь открыта, лопасти винтов медленно вращаются. Так что же делать — наплевать на Мартена и отослать вертолет обратно? Внезапно картина оживилась: из вертолета выпрыгнул Мурзин и быстро засеменил навстречу. В руке он сжимал переговорное устройство. Определенно что-то случилось.

— Что там?

— Коваленко. Тот самый инспектор из МВД, специалист по расследованию убийств, который был с Мартеном в Давосе. Замечен в Санкт-Петербурге сходящим с московского поезда.

— Мартен с ним?

— Сначала был один, но через какое-то время на вокзале его догнал какой-то человек.

— Кто это был — Мартен?

— Возможно, но тот мужчина был гладко выбрит и с короткой прической. Мартен, когда проходил паспортный контроль, был с бородой и длинными волосами.

— Считаете, бритва и ножницы ему не по карману? — съязвил Александр, ощущая одновременно, как в груди ухнуло сердце. Его обдала волна страха, от которой внутри противно затикал метроном. — Где же теперь этот Коваленко и его друг?

— Не знаем, ваше высочество. Заметивший его наш человек поначалу даже сомневался, стоит ли вообще докладывать, не то что идти за Коваленко следом. Ведь отслеживать приказано было другого. Мы навели справки в МВД — Коваленко числится в отпуске. Жена это подтверждает. Говорит, что уехал вчера на Урал, побродить там с палаткой. Причем уехал один. Кажется, в рамках какой-то оздоровительной программы.

— Санкт-Петербург далеко от Урала, — побурел Александр от бешенства. — Мы же распорядились отстранить Коваленко от этого дела. Почему он вернулся?

— Не знаю, ваше высочество.

— Так выясните! И на этот раз узнайте точно, в каком именно отделе министерства он работает, кому конкретно подчиняется.

— Слушаюсь, ваше высочество.

Александр на долю секунды задержал разъяренный взгляд на полковнике и отвел глаза. Мурзин заметил, как лицо царевича исказила гримаса, словно от внутренней боли. В следующую секунду Александр снова поднял глаза.

— В Санкт-Петербурге поднять на ноги всех, — холодно приказал он. — Коваленко и человека, который с ним, разыскать немедленно.

10.57

Москва скрылась внизу под пышной периной облаков. Резко взмыв, вертолет завис ненадолго, словно осваиваясь в небе, и взял курс на Царское Село.

«Матушка» — так Александр назвал баронессу. Он не называл ее так с самого детства и сейчас не знал, почему у него вдруг вырвалось это слово. Со злости или просто так. Да, она прочитала ему нотацию по поводу Гитинова. А если бы он прибыл в Царское Село? То, что баронесса в припадке ярости превзойдет саму себя, не вызывало сомнения. Ее совершенно не будет интересовать причина его приезда, как, похоже, ни капли не волнует неожиданное появление Николаса Мартена. Личные чувства и заботы Александра не имеют для нее никакого значения, да и, если вдуматься, никогда не имели. Питеру Китнеру она отомстила. Теперь все ее помыслы о монархии и только монархии. А может быть, так всегда и было?

«К черту Ребекку!» — изрекла она. А вот это уж слишком. Ни баронессе, ни кому-либо другому не позволено посылать Ребекку куда-либо. И сам он вовсе не намерен терять любимую из-за ее брата.

Резко повернувшись к Мурзину, он повысил голос, чтобы перекричать рев двигателей:

— Как только прибудем на место, у царицы необходимо изъять сотовый телефон. Будет спрашивать зачем — скажете, что снова меняем номер, только теперь нужно перепрограммировать сам аппарат. И никаких звонков к ней не пропускать — ни по какому-то другому телефону, ни по стационарной линии. Если захочет позвонить сама, разъяснить, что возникли проблемы с центральным коммутатором. Над устранением поломки работают. Ни при каких обстоятельствах не допускать контактов с кем-либо, кто находится за пределами дворца. И саму из дворца не выпускать. Но в то же время не давать ей никаких поводов для беспокойства. У нее не должно сложиться впечатление, что происходит нечто чрезвычайное. Приказ ясен?