Андрей Рубанов - Живая земля

Годунов лежал на полу под умывальником, хрипел, лицо было бескровным, серым, кисть левой руки дико вывернута. Обе брючины задрались, новые ботинки модели «полуколхозник» пахли новой кожей, а носки были разные, один темно-серый, другой – синий.

Денис ругался и умолял, но врач был непреклонен. Нельзя, и все. Нельзя, потому что нельзя. Не положено. У нас нет места, и вы будете нам мешать. Возьмите такси и езжайте следом. Только все равно не угонитесь, мы поедем быстро, а таксисты обязаны соблюдать правила…

Но Денис не нашел такси. Да и тратить чужие деньги было нехорошо. Ему и так пришлось вытащить у Годунова бумажник, чтобы заплатить по счету. Обшаривая, под взглядами медиков и официантов, лежащего на носилках старика, Денис чувствовал себя паскудно и, когда извлек требуемое количество сала дьявола, аккуратно вернул остальное назад, в карман куртки.

Потом носилки вдвинули в машину. Таня заплакала. Годунов был в сознании: то громко хрипел, то бранился сдавленным голосом. Судя по всему, майор использовал обычный парализатор, табельное оружие патруля, архаичное и надежное. Мощный электрический разряд вызвал мгновенный сбой в работе сердца.

Неотложка приехала быстро, в течение часа.

Врач продиктовал адрес больницы, Денис кивнул. Запиши, сказал врач. Я запомнил, сказал Денис. Ничего ты не запомнил, сказал врач, найди бумажку и запиши.

Заревел сигнал. Машина тронулась.

Вот тебе твоя родина, сказала Таня. Вот тебе место, где ты родился и собирался жить всю жизнь. Любой мент может сделать с тобой все что угодно. А если Годунов умрет?

Не умрет, ответил Денис. Такие умирают, только если сами захотят. А умрет – есть кому закопать…

Таня кивнула. Закапывай. Только без меня. Я больше не могу. Хочу, но не могу. Сил нет. И виноват – ты.

Разумеется, ответил Денис. Кто же еще? Да, я виноват. Это я отпустил тебя. Отдал Глебу. Потом я смотрел, как Глеб превращает тебя в шикарную шалаву, любительницу устриц или что ты там любишь. Потом я взял тебя обратно. И вместо устриц кормил пшенной кашей. Типа с милым рай и в шалаше. Потом я рассказал тебе, как живут под Куполом. Потом ты захотела уехать под Купол, а я не захотел. Ты ходила передо мной в фуфайке с надписью «конченая сука», – я должен был сорвать с тебя эту фуфайку, разодрать на части и отхлестать тебя по заднице или даже по лицу, потому что ты не конченая сука и никогда ею не была, а фуфайку носила, чтобы позлить меня и спровоцировать. Но я не сорвал и не отхлестал. Разумеется, во всем виноват я, и только я. А ты – дюймовочка. Вся в белом. Жертва мужской похоти, жестокости и коварства.

Нет, не так, сказала Таня. Это ты у нас весь в белом, самый правильный и честный. Всегда там, где трудно и тяжело. Там, где наблевано и воняет, где надо бесплатно махать кувалдой и жрать селедку с морковкой. Там, где менты обезумели от безнаказанности, а скорая помощь приезжает через полдня. А вокруг тебя – сплошь гнилые, недостойные существа с мелкими страстишками. Презренные обыватели…

Они сказали друг другу еще что-то, какие-то обидные слова, какие-то фразы, пропитанные неловкостью и досадой, Денис не особенно прислушивался, Таня, кажется, тоже, спор был давний, и все аргументы выучены наизусть, один начинал говорить – другой за него заканчивал, про себя или вслух; не спорили – вяло препирались, совместно пережитый страх забрал все силы, но просто так стоять и молчать тоже было невыносимо. В конце концов Денис предложил прекратить. Иди домой, грубо велел он. К себе. Не хочу тебя видеть. У нас ничего не получится. Звони своему другу Голованову, пусть прилетает, как волшебник на голубом, бля, вертолете, и забирает тебя. Звони прямо сейчас, при мне. Чтобы я слышал. Давай. Скажи, что на все согласна, лишь бы свалить из этого гадюшника.

Ладно, сказала Таня, резким движением разъяла замок на сумочке, достала телефон: дорогое изделие, контрабанда, с множеством необходимейших опций, включая навигатор движения по основным мировым столицам, постоянно обновляемый ресторанный гид, онлайновую трансляцию с литиевой биржи, а также безлимитную связь с орбитальными и лунными китайскими курортами.

Стой, пробормотал Денис. Подожди.

Что, спросила Таня, криво улыбаясь. Передумал?

Смотрела и ждала. Ожидание ее было спокойным, ровным, таким, когда любой вариант означает выигрыш. Скажу «не звони», подумал Денис, – она не позвонит. Скажу «звони» – она подчинится. Главное – снять с себя ответственность. Потом она все равно поступит по-своему. Позвонит, кому захочет. Сделает, как ей надо. Но виноват будет кто-то другой. Денис Герц, или Глеб Студеникин, или миллионер Голованов, или шофер скорой помощи, или черт лысый.