Андрей Рубанов - Живая земля

– Слушай, – спросил Денис, – а фамилия Хоботов тебе ничего не говорит?

Щуплый подумал и спокойно ответил:

– Нет. Не припоминаю.

– Жаль.

– Тебе придется тяжело, Денис. Мы все равно получим ответы, так что лучше тебе не доводить до греха…

– Хуй тебе, – столь же дружелюбно ответил Денис. – Глеб не дурак, он на одном месте не сидит. Я не знаю, где он. Я не знаю, где зародыш. И телефона не знаю, – Глеб сам должен меня найти, в условный момент…

– Не важно, – спокойно произнес ближний брат номер один. – Твой Глеб где-то в Москве и прячется, надо думать, на верхних этажах какой-то башни. Мы найдем твоего Глеба, не переживай. Кстати, ты зря считаешь нас мракобесами. Я, например, инженер, у меня три профессии, жена, дети, свой дом под Куполом. Храм во всем меня поддерживает. И даже помогает с карьерой.

– И чему же молятся в вашем храме?

Ближний брат улыбнулся.

– Богу.

– А стебли при чем?

– Стебель есть проводник божьей воли. Прямая дорога от праха к желтой звезде. Если тебе интересно, можем поговорить. И про стебель, и про бога.

– Сначала поссать надо, – сказал Денис. – А потом можно и про бога поговорить.

– Может, ты и прав, – усмехнулся брат. – Пойдем, свожу тебя в туалет, пять минут отдохнешь – и приступим.

– К чему?

– К болевому воздействию.

– Подожди, – попросил Денис. – Что значит «приступим»? Я, может, вам и так все скажу. Без всяких импульсов. И даже веру приму. Мне надо подумать.

– Нет, Денис, – ровным голосом возразил щуплый, ушел в темноту, зазвенел металлом и вернулся, волоча за собой массивную стальную цепь. – Не надо тебе думать. Ты нам ничего полезного не скажешь. И веру не примешь. Отец сказал, что ты упрям и самонадеян, и тебя бесполезно уговаривать. А отца не обманешь…

Щуплый проверил цепь на прочность. Звенья были тронуты ржавчиной.

– Ты, Денис, просто не понял, кто с тобой говорил. Отец – он… Он обратил триста человек. А каждый из тех трехсот обратил еще триста. Отец проповедует на шести языках. Даже на языке глухонемых… Он написал пятнадцать томов комментариев к «Священной тетради»… Отец сказал, что ты неглупый, но упрямый, а это еще хуже. Еще он сказал, что ты будешь тянуть время. Ты надеешься, что тебя начнут искать. Ты будешь якобы думать, потом якобы дашь себя уговорить, потом якобы засомневаешься… В общем, не утруждай себя. Нас не так просто обмануть.

Ближний брат сковал руки Дениса, достал нож и перерезал веревки. Рвануться, мгновенно решил Денис, придушить, отобрать оружие, заставить открыть замки на браслетах… Но едва поднял руку – ее пронзила сильная боль, словно тысячи железных муравьев забегали под кожей.

– Не спеши, – хладнокровно рекомендовал брат. – Ты уже четыре часа как связан, затекло все… Шевелись понемногу и терпи, через десять минут легче станет. Ведро в углу. Советую и по-малому сходить, и по-большому, чтобы потом меньше напрягаться…

Он лежал на спине. Руки и ноги привязали к прямоугольной раме – четыре массивных деревянных бруса, потемневших от времени, сбитых встык и скрепленных стальными скобами. Вязали надежно, новеньким «шнуром бельевым», но на раме Денис увидел обмахрившиеся остатки старых, сгнивших уже веревок и подумал, что он явно не первый и не второй распинаемый. Земля была сырая и твердая; затылок и лопатки скоро онемели от холода. В ушах гудело, звук шел извне, басовое многоголосие, бесконечно длящаяся нота. Денис не видел источника звука, – справа от него был мощный деревянный забор, слева стена дома, сложенного из вековых бревен, наверху – бледное, в редких облаках небо.

– Будете поджаривать? – спросил он.

Не ответили. Один из братьев, проверяя узлы, перешагнул через пленника, и под грубой зеленой рясой обнаружились прозаические джинсы; вид помятых и не вполне свежих штанов вдруг напугал Дениса: с ним имели дело не какие-то уникальные безумцы, решившие совершить некое фантастическое действо, а обычные люди, и намерения их, судя по всему, были самые обычные.

«Убьют, – подумал Денис. – Хобота убили – и меня убьют».

– Взяли, – негромко скомандовал кто-то; раздались натужные выдохи, раму поставили вертикально, Денис сощурился и задохнулся от изумления: глазам открылась изумрудная даль под неярким солнцем, пологий распадок меж двух сопок, бесконечные волны шевелящихся ветвей. Вот, оказывается, откуда органный звук, понял пленник, – так гудит под ветром тайга. Странно, ведь считается, что всю Сибирскую тайгу свели под корень китайцы, еще до искоренения, а она, оказывается, вот – жива, цела, безбрежна. Или не всю ее свели? Или никому не под силу свести ее всю?