Луи Байяр - Черная башня

Она ненадолго подносит чашку ко рту.

— А интриги, вынуждена заметить, стоят денег. По крайней мере, его интриги всегда стоили.

Шурша юбками, она поднимается. Скупым движением холеной руки открывает шкаф, поглаживает сафьяновые переплеты.

— Это все, что осталось. Жизнь в десяти томах. До последнего дня он пребывал в убеждении, что кто-нибудь опубликует их. — Она достает с полки крайний слева том, передает мне. — Это может прийтись вам по вкусу, доктор. Здесь описывается жизнь барона, начиная с его рождения в Тулоне до краткого и, не побоюсь этого слова, невыдающегося периода, когда он служил интендантом в Лиможе. — Она почесывает спину костяшками пальцев. — Лично я только эту часть и могу читать. Остальные меня слишком волнуют. Ах, доброе утро, киса!

Я чувствую прежде, чем увидеть: трение о мою штанину. Затем в распростертые объятия баронессы прыгает клубок из черного, белого и оранжевого.

— Киса проснулась? Какая же соня наша кисочка! А что еще делать в такой туман, правда? Ах да, поэтому-то кисочка и любит туман! Ну-ка, пойдем к окошку, посмотрим, видишь?

В неверном свете канделябров они сливаются на несколько мгновений в единый организм: конечности сплетены в стремлении к общей цели, мурлыканье перемежается нежным бормотанием.

— Боюсь, я должна задать неделикатный вопрос, — произносит она.

Я не сразу понимаю, что она обращается ко мне. Ее голос еще не вполне перешел в человеческий регистр.

— Как вам будет угодно, — выдавливаю я.

— За вами следили?

— Нет.

Я отвечаю с убежденностью, но при этом понятия не имею, следили за мной или нет. Я все еще не привык к мысли, что стою того, чтобы за мной шпионить.

— Теперь моя очередь быть неделикатным, мадам баронесса.

— Прошу вас.

— Что связывает вас с месье Лебланом?

С явным сожалением она отпускает кошку, и в этот момент — впервые с моего появления — ее внимание оказывается полностью обращенным на меня. Я бледнею. Чего стоит одна улыбка, отполированная в миллионах гостиных и салонов.

— Доктор, я ощутила внезапное желание прогуляться. Не окажете ли честь сопровождать меня?

Туман в Люксембургском саду начал рассеиваться, но над головами у нас по-прежнему висит пелена. Скульптуры. Фонтаны. Дворец с палатой лордов, где погребены высушенные останки старых монархий и империй. Прежде пышные платаны острижены, так что остались одни стволы, влажные, в шрамах. Они выстроились вдоль аллеи подобно старым солдатам.

Для человека, ведущего не слишком активный образ жизни, баронесса шагает довольно быстро. Чтобы не отставать от нее, мне приходится прилагать усилия. Однако скоро мы уже движемся в общем ритме — и мне кажется, что мы веками совершаем подобные прогулки, прокладывая дорожки в гравии.

— Вы еще молоды, — после некоторого молчания произносит она. — Наверное, вам лет двадцать пять?

— Двадцать шесть.

Она рассеянно кивает.

— Вот примерно столько лет назад я и познакомилась с Кретьеном Лебланом. Это произошло в летний полдень в Варшаве, в Старом Мясте. Я подкреплялась в небольшом уличном кафе — кажется, тарелкой крупника, — а когда посмотрела на улицу, то увидела его. На нем были голубые чулки и линялый сюртук. Он наблюдал за моим супом — как кот наблюдает за беспечным кроликом. Меня это невольно тронуло.

Рукой в перчатке она едва ощутимо сдавливает мою левую руку.

— Леблан тоже был в каком-то смысле эмигрантом. Лишенный проклятия громкого титула, он продержался дольше, чем большинство из нас, но вскоре и ему пришлось покинуть Париж. Спешно. У него было то выражение лица, что и у всех нас поначалу: как будто человека затолкали в шар Монгольфье, а потом, не дожидаясь окончательного приземления, сбросили вниз. В день нашей встречи он все еще не восстановил равновесие. — Она осторожно обходит лужу. — Мы разговорились. Мне понравились его любезные манеры, и к тому времени, как он доел за меня крупник, я формально наняла его на работу.

Даже сквозь густой туман я вижу, где мы идем: вдоль парапета Перинье, неподалеку от Западной улицы. Оглушает чириканье воробьев, трели дятлов и коноплянок.

— Мой муж оставил после себя величественные финансовые развалины, — сообщает баронесса. — Пришлось уволить слуг. Леблан был настолько добр, что некоторое время работал без жалованья; когда же он не смог и дальше себе это позволять, то продолжал регулярно навещать меня, просто чтобы подкормить. Пожалуй, я осталась жива именно благодаря Леблану.