Михаил Логинов - Битва за Кремль

May, доевший котлету, сначала кивнул, но, понимая, как начальство любит словесные подтверждения, добавил:

— Так и буду действовать.

— Очень хорошо. И еще запомните вот что. Меня не интересует судьба бизнеса г-на Столбова. Он может перейти в чьи-нибудь руки, может издохнуть — в любом случае не стану ни смеяться, ни грустить. Но мне важно, чтобы сам г-н Столбов сел. Не сомневаюсь, за что найдется. Это ваша основная задача. Я верю, справиться с ней вам по силам.

Ужин был окончен. Официант принес на серебристом блюдечке бумажку, собеседник быстро, почти не глядя, расписался. «Ну да, я бы удивился, если бы он достал кошелек», — подумал May.

Но без налички не обошлось.

— Не хочу, чтобы у вас были проблемы с командировочными. Думайте только о работе, а чтобы не думать о деньгах…

May сказал «спасибо», принимая конверт с приятно шуршащей начинкой. «Если тысячи — уже хорошо. А уж если пятерки есть…»

Еще он подумал, что по нынешним временам с модой на коррупционную борьбу, так вот перебрасывать деньги поверх стола, можно лишь при наличии очень четкой уверенности. Не влетят в эту комнату его коллеги, не защелкнут стальные браслеты на ручонках взяткодателя, не запишут на камеру его испуганную болтовню: денежки, мол, не мои, да и сам я здесь не знаю, как оказался. Похоже, он, May, как в сказке про собаку, искавшую зверей-покровителей, нашел существо, которое никого не боится. Точней, эта сильная бестия сама нашла его и ждет хорошо исполненной работы.

Домой May ехал на такси. Пусть такое любопытство и противоречило азам безопасности, не утерпел, запустил по дороге руку за пазуху, вытащил конверт и проверил.

Бумажки были пятитысячными. Все.

— А как же вы смогли отгружать вашу лесопильную продукцию по льготному тарифу?

— Занятная история. Помогли Северной дороге. Познакомился с замом в вагоне-ресторане, когда, уж не помню, по какому делу, ехал из Москвы. Разговорились на тему, вменяемый у нас народ или нет. Он, в качестве примера, поделился своей проблемой.

Тянут железнодорожную ветку по соседству в Коми. На пути три жилых дома. Два расселили, третий — ни в какую. Уговаривали дедка, он с двустволкой ночевал, грозил до Страсбурга дойти. Товарищ этот с дороги, молодой, правильный, в Англии учился. Но злится… «Не в моих, говорит, правилах, задушил бы престарелое быдло. Человек людям вредит и понять этого не хочет».

Поспорил я с товарищем-железнодорожником: решу проблему за три дня. Проиграю: на пять лет ему в пользование мой охотничий домик — я ему сделал презентацию на ноутбуке, так что парень загорелся. А если моя возьмет, пять лет его дорога возит мои грузы по льготному тарифу.

— И как вы решили?

— Очень просто. За день мне отыскали дочку этого упорного дедка — жила в Сыктывкаре одна, в коммуналке, в разводе. Я купил ей квартиру на окраине, рядом речка и лесок, но поставил условие: жить с папашей, и никак иначе. На счет в Сбербанк сто пятьдесят тысяч положил. Все за два дня. На третий вместе с дочерью, нотариусом и всеми документами явился к дедку в его лесную халупу. Говорю ему: вот тебе двенадцать часов на размышления. Квартира уже куплена, дочь — свидетель. Хочешь — переезжай. Нет — никто тебе больше ничего не предложит. Да и дочь твоя вернется обратно в коммуналку. Он час с дочкой проговорил и согласился.

— А почему?

— Очень просто. Не надо обещать. Народ обещаниями перекормлен, уж сто лет скоро будет. Ты сначала дай, а потом — требуй. Не наоборот. Я так и сделал. И вот итог. Товарищ с дороги в охотничьем домике и так гостит, когда захочет, а я уже четвертый год отгружаюсь по льготному железнодорожному тарифу.

Татьяна еще раз просмотрела записи и задумалась: для чего она делает расшифровки этих разговоров?

Да, она определенно пришлась по душе Столбову. Иначе не было бы долгих бесед, подробных рассказов о том, как он вернулся в родные края, потеряв в Ленинградской области все, что можно потерять. Как начал заново, восстановил два лесхоза и создал свой деревообрабатывающий завод. Как зашел в город, привел в порядок остальные предприятия и дал шанс своим землякам жить без стыда и боязни.

— Какой ваш основной принцип? — спросила я его.

— Высоцкого слышали? Помните, у него песня, как металлурга послали за границу, и ему товарищ из органов дает путевые наставления. «Ты уж их, браток, попробуй хоть немного уважать». Мой принцип прост: лучше человеку с уважением в морду дать, чем жать ему руку и думать: «Ах ты тупое быдло!» Наша власть забыла слово «народ», он для нее электорат. А электорат уважать нельзя. Можно только думать, как его обжулить.