Михаил Логинов - Битва за Кремль

— Григорий Федорыч, помнишь твое обещание насчет двух лимонов? Все, настала пора.

Григорий Федорович Луцкий, тот самый мартовский гость Столбова, приехавший к нему застрелить кабанчика или кису, сначала взглянул с недоумением. Потом вспомнил.

— Ты что, вправду нашел мужика, который не побоится? — спросил он.

— Есть такой мужик. И шанс появился. Если не воспользоваться, Бог, может, и не даст больше.

Луцкий заглянул в гости к полпреду «посмотреть, не сгорел ли Питер до конца». Они гуляли по Каменному острову, вблизи резиденции полпреда. Как и прежде, прогулка началась с очередного спора Батяни и Макса. Батяня требовал безопасность как таковую, Макс — безопасность от прослушки. В итоге гуляли возле Императорского яхт-клуба, отойдя от дороги.

Григорий Федорович выслушал рассказ Столбова о президентском предложении. Переспросил: «Правда, можно взять столько голосов, сколько можно?» Усмехнулся, когда узнал, что его фамилии нет в списке принудительных спонсоров. Спросил, были ли контакты.

— Встречался уже с одним перцем из нефтянки. Он сказал, что даст сколько положено, когда откроется расчетный счет. А еще пообещал мне лично миллион, чтобы я постарался взять не больше семи процентов голосов. Иначе, говорит, кое-кто после выборов может забыть, что деньги даны по приказу.

— Ну да, играй-играй, голов не забивай, — хохотнул Луцкий. И тут же добавил серьезно: — Мне не то, чтобы двух, мне трех лимонов на доброе дело не жалко. Только вот ты-то сам веришь, что получится?

— Федорыч, ты бы сам за меня проголосовал?

— Не только я. Любой нормальный мужик из бизнеса, ну, сам знаешь, я с другими и не дружу, за тебя проголосует. Все понимают: ты слово сдержишь. Обещал: не будут нас доить, кто захочет и когда захочет, значит, так тому и быть. Обещал никаких претензий за старое — так и будет. Но голосовать-то народ ходит, не мы.

— Я с народом тоже договорюсь, — сказал Столбов. — А насчет лимонов будь готов.

Луцкий ответил печальный гримасой: «Ладно, никто меня тогда за язык не тянул».

В отличие от разговора с Луцким присутствие полпреда при открытии православного центра в Сестрорецке (храм, воскресная школа при нем и небольшой, но уютный интернат для граждан особо почтенного возраста) считалось официальным мероприятием. Было, как и положено, много духовенства разных рангов. Но Столбов уединился в аллее парка именно с человеком, имевшим лишь церковные награды, не имевшим сана. Зато способным получить аудиенцию у Патриарха едва ли не в тот же день, когда бы пожелал.

Владимир Светлицкий еще в последние советские годы увлекся идеей христианской демократии, за что едва даже не отсидел. В перестройку занялся милосердием и благотворительностью. Тогда таких энтузиастов были сотни; кто-то быстренько спился, кто-то все проклял, кто-то без проклятий ушел в бизнес, кто-то пристроился при богатом международном фонде, получал гранты и доказывал в прямом эфире, почему в России жить нельзя.

Светлицкий стал исключением. Он создал православное правозащитное общество «Избава». Защищало оно, согласно молитве, «старцы и юныя, нищия и сироты и вдовицы, и сущия в болезни и в печалех, бедах же и скорбех, обстояниих и пленениих, темницах же и заточениих». И, как говорится в той же молитве, «ослабу, свободу и избаву им подаждь». Деньги для этого брал, где мог: давал Сорос — брал у него, давал русский бандит — брал у бандита, иногда клянчил у государства, чаще у бизнесменов.

В 92-м в гражданскую войну в Таджикистане эвакуировал из Душанбе дом престарелых, где остались одни русские. Вывозил пенсионеров из Чечни, а когда закончилась первая война, договорился с Лебедем и Масхадовым, спас из Грозного больше ста семей, которым грозила немедленная расправа победителей. Собрал деньги на двести операций в заграничных клиниках для больных детей. И при этом о деятельности Светлицкого знали в России лишь две-три тысячи человек. Из них — больше половины тех, кому он помог.

Однажды Светлицкий собрал за вечер сто тысяч евро. Он посетил закрытую вечеринку на Рублевке, на которой — новомодная развлекуха — из корзин выпускали тысячу тропических бабочек, доставленных чартером из Бразилии, на две минуты развлечь гостей. Уже потом он подходил к гостям и просил разрешения показать снимки разлетающихся бабочек ребенку, который должен умереть через год, если не найдет деньги на операцию.

Со Столбовым до этого Светлицкий встречался только раз. Столбов дал пожертвование, что делал очень редко.