Питер Абрахамc - Репетитор

Линда покачала головой. Ее лицо было по-прежнему прижато к его груди. Возможно, в этот момент было уместно погладить ее по спине. А может, и нет. Еще один сюрприз: он почувствовал, что начинает возбуждаться.

— Нет, — сказала она, подняв на него глаза и нарушая установившийся между ними контакт, стараясь сделать огромное усилие, чтобы начать контролировать себя, — это судьба. Бог послал нам вас в качестве успокоения. Я этого не заслуживаю.

Он посмотрел на ее часы. У него еще есть время, к тому же он не мог упустить такой момент, когда ей захотелось выговориться.

— Почему вы не заслуживаете утешения? — спросил он, вдруг подумав, что из него мог бы получиться неплохой священник, и погладил ее по плечу, ласково и нежно.

Ответа не последовало.

— Все заслуживают утешения, — сказал он. Быть священником, наверное, здорово. Одни исповеди чего стоят. — Кроме самых ужасных представителей рода человеческого. А вы к ним точно не относитесь.

— Нет, отношусь.

— Что за глупости вы говорите. Вы — замечательный человек.

А говорить такие вещи еще приятнее. Наставник и священник. Разве человек не может исполнять обе эти роли одновременно?

— Знали бы вы, как вы ошибаетесь, — сказала Линда.

Она снова плакала, но теперь уже беззвучно. Слезы текли ручьем, как будто где-то внутри прорвало плотину.

— Что же вы могли сделать такое, чтобы до такой степени истязать себя?

— Я не могу этого объяснить.

— Не можете или не станете?

— Это одно и то же.

— Тогда вы никогда не сможете разобраться в своей жизни.

Джулиану не понравилась последняя фраза. Подобная формулировка больше подходила для ведущего ток-шоу, но никак не для человека в сутане. Однако она сработала, задела за живое, потому что снова послышались громкие всхлипывания, а на лице появилась печать страдания.

— Я прекрасно разбираюсь в своей жизни.

— Что вы имеете в виду?

— Я несла ответственность.

— За что?

— За Адама.

— Я думал, он умер от лейкемии.

— Но сначала он сломал ногу.

— Которая не заживала, верно? А потом у него обнаружили лейкемию.

— Да.

— Ужасная трагедия. Я разделяю вашу боль, но это не могло произойти по вашей вине.

— Могло, могло.

Он погладил ее снова:

— Как вы могли быть в этом виноваты?

Как ласково звучал его голос, как будто он пел ей колыбельную.

— Он ведь сломал ногу, когда катался на лыжах? Вы же не били его?

— Била.

— Я не могу в это поверить.

— О, Джулиан, вы переоцениваете меня. Я совершила ужасный поступок. Ужаснейший.

Он возбудился еще сильнее.

— Я не могу себе представить, чтобы вы позволили себе бить его.

— Не в буквальном смысле. Но умер-то он в буквальном. Вы знаете, где я была в тот момент, когда он сломал ногу?

— Вы ехали по одной лыжне и столкнулись?

— Лучше бы это было так. Лучше бы я была рядом с ним на горе и упала бы вместе с ним.

Слезы по-прежнему текли ручьем. Казалось, она что-то вспоминает или пытается придумать какую-то другую историю.

— Я даже не каталась на лыжах.

— Где же вы были?

— Там, где мне не следовало быть.

— В баре? Это вполне нормальное дело во время отпуска. Зачем же так себя корить?

Она повысила голос от гнева. Отчасти она была сердита и на него.

— Я не была в баре…

— И где же тогда?

Ее лицо исказилось от страдания. Линда закусила губу, да так сильно, что появилась капелька крови.

— Бедная, — сказал Джулиан.

Возможно, дочь моя звучало бы лучше, но он ведь не священник. Кажется, подействовало, но тут она начала издавать новые звуки. Она совершенно не сдерживала себя. Он заговорил тише, почти неслышно, как будто бы озвучивая ее мысли:

— Ну нельзя же так мучиться.

Линда обмякла. Казалось, у нее уже не было сил плакать. Сквозь слезы она сказала тихо:

— Я была в доме.

Кажется, он начал понимать.

— Это совсем неважно, где вы были. Вы не сделали ничего плохого, — сказал он все тем же тихим голосом.

— Нет, сделала. Всего один раз в жизни, но это случилось именно тогда, когда Адам упал.

Он погладил ее по плечу:

— Не надо, Линда. Не надо.

Она высвободилась из его объятий:

— Хватит меня успокаивать. Вы еще не поняли? Я была в джакузи, с Томом.

Она посмотрела на него, ожидая реакции. Какое банальное, примитивное, быстрое и несоразмерное наказание за ее проступок.

— Это же была случайная связь. Простите себя. Скотт, должно быть, уже все забыл…

— Он не знает об этом.

Ага.

— Об этом никто не знает.