Эрик Фраттини - Водный Лабиринт

В конце 1959 или начале 1960 года Лилиана Рэмсон, антиквар из Александрии, которая работала на меня в качестве «загонщицы», связалась с жителем Магаги Абделем Габриелем Сайедом, коптом, время от времени находившим для нее любопытные вещи. Лилиана знала, что Сайед постоянно занимался поисками древностей и продавал их затем на рынках Каира и Александрии. Он сообщил Лилиане, что у него была книга с папирусными листами в кожаном переплете, но недавно он ее продал. Она не придала его словам большого значения, так как в то время не существовало рынка древних папирусов и вычислить стоимость такого документа было трудно, почти невозможно. Лилиана рассказала мне, что Сайед возил ее на то место, где нашел книгу.

Тут Афдера оторвалась от дневника, позвала Розу и попросила чашку чая.

По словам Лилианы, Сайед жил в бедном двухэтажном домике, второй этаж которого не был достроен. На заднем дворе он выращивал верблюдов, которых кормил бобами. Сайед всегда ходил в традиционном наряде — галабее и куфии — и, как многие крестьяне в Магаге, зарабатывал на жизнь, занимаясь всем понемногу. Дом его был набит изображениями святых. Он любил подчеркивать, что копты — потомки коренного населения Египта. Христиан преследовали и уничтожали вплоть до провозглашения императором Константином свободы вероисповедания в 313 году, однако новая религия быстро распространялась по северу страны, включая Александрию. Один ученый даже заявлял, будто в 60-70-х годах нашей эры в ней скончался один из двенадцати апостолов, но подтверждения этому так и не обнаружилось. В VII веке арабы завоевали эту страну и дали ее жителям название «гюпт», от греческого «Айгюптос», то есть Египет, которое в свою очередь происходит от местного названия города Мемфиса, бывшего столицей Древнего Египта — Ха-Ка-Пта. Так что слово «копт», собственно, и означает «египтянин».

В этом месте Крещенция оставила заметку на полях, адресованную внучке:

«Ты должна связаться с Лилианой Рэмсон и Абделем Габриелем Сайедом. Это первые вехи на твоем пути, который ведет к ответам на все вопросы».

Зазвонил телефон.

— Да? — недовольным голосом спросила девушка.

— Привет, Афдера, это Сэмпсон.

— Хочешь, я передам трубку Ассали?

— Перестань. Звоню, чтобы сообщить координаты фонда Хельсинга.

— Подожди, я возьму бумагу и карандаш.

— Я говорил с Ренаром Агиларом, директором фонда. Он готов встретиться с тобой и выслушать то, что ты хочешь сказать. Будь с ним осторожна. Твоя бабушка говорила, что он настоящая гремучая змея, которая отвлекает внимание и жалит в самый неожиданный момент. Не доверяй ему. Мы договорились, что вы встретитесь в ближайшие дни. Так что звони этому Агилару.

— Отлично, Сэмпсон. Большое тебе спасибо. Буду держать тебя в курсе дела. Позаботься об Ассали, пока меня не будет.

— Постараюсь, Афдера. Не забывай об осторожности. Помни, что ты везешь с собой предмет величайшей ценности.

В Лахе, небольшой деревеньке, затерянной на боливийском высокогорье, отец Карлос Рейес помогал местным жителям, читая им лекции по здоровью и гигиене. Занимаясь с индейчиками, как он их ласково звал, Рейес забывал о своих мрачных деяниях, направленных на защиту веры и совершенных по приказанию великого магистра «Братства восьмиугольника». Он понял, что снова понадобился, когда у церкви появилась Флора Касасака, торговка шерстью, и сказала, что какой-то высокий человек ищет его в деревне. Это был отец Мэхони, нетерпеливо шагавший между домов. Несколько часов полета показались ему вечностью.

— Fructum pro fructo, — приветствовал Карлоса секретарь Льенара.

— Silentium pro silentio, — ответил Рейес.

Церковь в Лахе, построенная в семнадцатом веке, считалась самой древней в Боливии и некогда была епископской. Со временем она потеряла свой былой блеск. Старинные мощеные дорога, проложенные по деревне, уступили место огородам, где произрастали томаты и салат-латук.

— Что привело тебя сюда?

— Ты знаешь. То, что заставляет всех нас собираться вместе.

— Ненависть и смерть.

— Вера, — возразил ирландец.

— Мой дорогой Мэхони, тебе известно, что в Риме уже давно не доискаться веры. Только здесь она еще сохраняется. — Священник показал рукой на детей, игравших в футбол мячом, сшитым из тряпок.

— Может, ты и прав, но они сохраняют свою веру благодаря нашей работе. — Мэхони в свою очередь махнул рукой в сторону юных футболистов. — Мы Божьи воины, крестоносцы нашего времени. Воинов креста никто не упрекал в утрате веры, когда они расправлялись с еретиками.