Джеймс Грейди - Бешеные псы

— Как дела, офицер? — улыбнулся Зейн.

В зеркальной поверхности очков промелькнули отражения Эрика, Хейли и Рассела. Промокший до костей, я тоже заметил себя в этих линзах. Но когда они остановились, в них отражался только седовласый, седобородый водитель в старой армейской рубашке.

Коп указал на красную автобусную остановку на обочине:

— Припаркуйтесь там, сэр.

— Конечно.

Увидев, что мы припарковались, коп замахал другой машине, чтобы проезжала.

— Сэр? — переспросила Хейли.

— Посмотрите на пешеходов, — сказал Рассел. — Обычное утро, среда, торговцы и бизнесмены идут туда-сюда по своим делам. Но обратите внимание, что какая-то часть людей спешит в одном и том же направлении. Мужчины, женщины… вон леди держит за руки двух парнишек, которым уже пора в школу. А вон парень только что начистил ботинки.

— Словно они все куда-то собрались, — заметил Эрик.

Зейн с трудом натягивал на себя еще не высохшие брюки. Холод был ему на пользу.

Коп указал муниципальному грузовику, кузов которого был забит белыми заграждениями, следовать дальше по той же улице, по какой ехали и мы. Потом обратил на нас свои зеркальные очки.

— Вылезайте из машины, — сказал я. — Надо идти, куда просят.

— Худо дело, — сказал Рассел, когда мы оказались на тротуаре. — Среди бела дня. В самом центре города. На улице. Никакой группы поддержки. Никаких путей к отступлению. Непонятно, что творится.

— По нам никто не стреляет, — ответил я. Кивнул копу. — Уж точно не он.

Толпа увлекла нас к перекрестку, поперек которого муниципальные рабочие ставили белые заграждения. Остановились, со всех сторон тесно окруженные мирными гражданами, которые не могли поголовно оказаться секретными агентами.

— Парад какой-то, — сказал Рассел.

— Нет, — ответила седоволосая женщина в легком пальто.

И оба были правы.

Первым появился почетный караул. В нем шли ровесники отца и даже люди постарше; двое везли своего товарища в инвалидной коляске. На них были синие блейзеры и прямоугольные пилотки с золотым галуном; один приколол к плечу пустой левый рукав. Они браво, но безуспешно пытались маршировать в ногу с тремя национальными гвардейцами, которые несли флаги штата Мэн и флаг Америки. За почетным караулом следовали около дюжины мужчин помоложе и три женщины, одетые в какую-то невероятную смесь военного обмундирования — тужурки, рубашки, как у Зейна, пилотки — обноски, в которые они еще могли влезть. За ними шел папа. В синем помятом костюме. Черное платье висело на маме как на вешалке. Они вели под уздцы черную лошадь, которая тяжело и неуклюже ступала за ними, везя укрытый звездно-полосатым американским флагом гроб.

Больше всего на этой запруженной народом городской улице меня поразила тишина. Тишина, нарушаемая только шепотом ветра. Цоканьем лошадиных подков. Скрипом погребальной повозки.

Хотя, возможно, он имел в виду не только шпионов, Зейн шепнул нам:

— Никогда не забывайте — человека судят по делам.

— Надо держаться, — пробормотала Хейли.

— Надо идти, — сказал я дрожа.

Джип отвез нас в трейлерный парк на окраине города. В окне магазинчика, где папа с мамой торговали полуфабрикатами, висела вывеска «КОФЕ». Мы накупили газет, пластмассовых стаканчиков с кофе, несколько коробок пончиков. И устроили военный совет одновременно с пикником в джипе, припаркованном рядом со свалкой, где беспорядочно громоздились друг на друга остовы старых машин.

— Ничего, — сказал Зейн, бегло просмотрев газеты. — Ничего в Бангоре, Портленде и Бате, ничего в «Бостон-глоуб». О нас — ни слова. Никаких: «Психиатр умирает в результате сердечного приступа». Никаких: «Убийцы-наркоманы из мотеля в Мэне». После засады на дороге Контора взяла все под контроль.

— То, что от этого копа не исходило никаких флюидов, заставляет предположить, что тревогу отменили и охота за пятью психами прекращена, — сказал Рассел.

— Время покажет, — заметила Хейли. — Даже если Агентство провело копов, оно настропалит силы внутренней безопасности или ФБР — словом, всех, кто несет ответственность за таких, как мы.

— Таких, как мы, еще не бывало, — возразил я.

Рассел пожал плечами:

— Черт его знает; с тех пор как Комиссия по расследованию событий одиннадцатого сентября обнаружила, что они как кошка с собакой, готов поспорить, что Управление и Бюро еще больше ерепенятся, когда им приходится делить персонал, но…

Он вовремя заткнулся. Однако все четверо покраснели от смущения.