Кит МакКарти - Окончательный диагноз

— Возможно, — пробормотал Айзенменгер, обратив внимание на то, что Милрой, похоже, даже не заметил оскорбительности своего замечания.

Милрой провел его через главный вестибюль, увешанный сотнями объявлений и списками отчисленных студентов, в котором царил нездоровый полумрак, и они вошли в демонстрационный зал. Это было большое полукруглое помещение, способное вместить до трехсот человек; наверх вели крутые лестницы, а центр зала был освещен огромной люстрой, свисавшей с потолка на бронзовом стержне, с матовыми плафонами сферической формы. Зал быстро заполнялся слушателями разных возрастов в разных одеяниях и разной степени заслуженности — типичная аудитория, состоявшая из врачей, ординаторов, студентов и исследователей.

Они сели на самом верху, почти на одном уровне с люстрой, но благодаря крутизне амфитеатра оттуда открывался прекрасный вид. В центре амфитеатра перед большим демонстрационным экраном сидел мужчина среднего возраста в джинсах и молодежной футболке с ноутбуком на коленях. Программное обеспечение за его спиной делало свое дело. Айзенменгер разглядел Пиринджера, который сидел внизу в первых рядах, — он оживленно беседовал со своими соседями, которые, судя по всему, также принадлежали к профессуре. Время от времени Пиринджер бросал взгляд назад, словно желая убедиться, что остальные сотрудники гистопатологии последовали его рекомендации и явились на лекцию.

— Вы только посмотрите на него, — произнес Милрой с неожиданным чувством отвращения, и Айзенменгер подумал, что он даже не отдает себе отчета в том, что озвучивает собственные мысли. — Самоуверенный прощелыга. Кто ему дал право…

Поймав взгляд Айзенменгера, он резко оборвал себя. На его лице появилось легкое смущение, а затем он широко улыбнулся и его щеки покрылись многочисленными морщинами.

— Простите. У меня язва, поэтому я иногда становлюсь брюзгой.

Но в этот момент ведущий профессор медицины осторожно постучал по микрофону и объявил заседание открытым.

— Вы должны отпустить его.

Даже если бы суперинтендант Колл потребовал, чтобы Гомер покрасился в красный цвет и натянул бы на голову презерватив, старший инспектор и то удивился бы меньше.

— Отпустить? — переспросил он с жалобной интонацией.

— Именно так. — Колл был отлично знаком с театральными выходками Гомера и поэтому тут же принял привычную непримиримую позу.

— Но ведь это он убил. — Однако это категоричное заявление прозвучало как-то жалко и неубедительно.

Колл нахмурился, и Райт, сидевший в углу и мечтавший о том, чтобы слиться с окружающей средой, отметил, какое у того может быть неприятное лицо. Суперинтендант явно напоминал горгулью.

— Не будьте болваном, Гомер, — устало произнес Колл. — Какая разница — убил он или не убил. У вас нет улик. Ваша свидетельница его не опознала — более того, в присутствии адвоката она заявила, что это был не он, — у вас нет данных судмедэкспертизы, которые позволили бы связать его с преступлением, и к тому же у него есть алиби…

Гомер чуть не трясся от возмущения, словно напряжение, подобно кофеину, вызывало у него дрожь.

— Какое это алиби! — перебил он. — Ни один человек не смог подтвердить, что он был в пабе после девяти, а паб находится всего в нескольких милях от дома Мюиров. Он вполне мог это сделать.

— Как? Прилетев на вертолете?

— Он мог преодолеть это расстояние бегом, — неосмотрительно продолжал настаивать Гомер.

Горгулья, как ни казалось это невозможным, сделалась еще уродливее. Дыхание у Колла стало тяжелым, словно внутри него закипало что-то темное и страшное. Выдержав небольшую паузу, он развернулся, и его внушавший ужас взгляд обратился на Райта, который если не взвизгнул, то совершенно явно издал какой-то икающий звук.

— А вы что думаете, Райт? — Вопрос был задан таким тоном, в котором угроза совершенно немыслимым образом сочеталась с лестью. — Как вы считаете, у нас достаточно улик, для того чтобы обвинить Пендреда в убийстве? Или нам следует отпустить его?

Это был один из тех случаев, которые слишком часто происходили в жизни Райта; более того, само его существование состояло из череды подобных событий, которые перемежались краткими моментами скуки. Он давно уже утратил радость жизни — вероятно, это произошло еще в период полового созревания. Он колебался, понимая, что любой его ответ в большей или меньшей степени огорчит одного или другого.

— Не думаю, что суд сочтет убедительными наши доводы, — начал он, мобилизовав всю дипломатичность, которой наградил его Господь. Он обращался к Коллу, но отлично знал, что за его жуткой физиономией маячит фигура Гомера, который слушает его с большим интересом. — Однако, как и старший инспектор, я уверен, что это сделал Пендред. — Гомер расслабился, и Райт поздравил себя с ловким маневром.