Кит МакКарти - Окончательный диагноз

Айзенменгер поднял брови и взглянул на Викторию.

— Угадай, чье имя я там прочитал.

Возможно, она и знала это, но ее окаменевшее лицо с расширенными от ужаса глазами ничем не выдало этого, так что Айзенменгеру пришлось самому отвечать на заданный им вопрос.

— Джеффри Бенс-Джонса.

Наступившая после этого тишина заставила Елену задуматься о том, откуда она взялась и почему образовалась с такой ошеломительной скоростью.

Айзенменгер, лучась улыбкой, повернулся к Елене, словно намереваясь рассказать ей исключительно смешной анекдот, который Виктория уже знала.

— Джеффри Бенс-Джонс получил образование патологоанатома и достиг в этом деле значительных высот, прежде чем перейти к занятиям невропатологией, а затем и неврологией. Но это было так давно, что об этом уже позабыли. Об этом не вспомнили даже тогда, когда начали появляться выпотрошенные трупы и все занялись поисками людей, обладавших соответствующими навыками. Ты тоже обладала этими навыками, — поворачиваясь к Виктории, заметил он, — но тебе не хватало физических сил. Вряд ли тебе удалось бы обучить новичка, но твой муж не был новичком. Он давно не занимался вскрытиями, и техника исполнения у него была слабой, однако опыт у него имелся.

Айзенменгер умолк — отчасти потому, что не знал, что еще сказать, отчасти из-за того, что Виктория начала плакать.

Стоило из ее глаз выкатиться одной слезе, как за ней последовал целый водопад, словно прорвавший плотину тайн, недомолвок и лжи, и она разрыдалась, едва не лишившись чувств.

Через три дня после визита Елены и Айзенменгера в 10.38 утра Виктория Бенс-Джонс пришла в полицейский участок, чтобы дать показания по поводу убийств Дженни Мюир, Патрика Уилмса и Уилсона Милроя, заявив, что убийцей был ее муж, а она являлась его соучастницей. По прошествии часа, когда она расписалась на каждой из тридцати семи страниц своих показаний, в кабинете Гомера раздался телефонный звонок, решительно и бесповоротно положивший конец тому приподнятому настроению, в котором он находился на протяжении последней недели. Он не только вернул его к привычному состоянию беспокойства, приправленного низкой самооценкой и боязнью потерпеть неудачу, — он погрузил его в какой-то шаткий и необъяснимый сюрреалистический мир.

Его первая реакция — «она лжет» — была вполне объяснима, и Райт склонялся к тому, чтобы согласиться со своим начальником: она была не первой обиженной и брошенной женой, стремившейся отомстить мужу с помощью подобного признания. И тем не менее Райт вынужден был признать, что такое отношение к ее показаниям страдает определенными изъянами. Пендред так ни в чем и не признался (более того, он вообще не произнес ни слова), а у них по-прежнему не было улик, которые позволяли бы связать его с совершенными убийствами. Неопровержимой была лишь его попытка убить Елену Флеминг. Это несколько успокаивало, и возможно, Гомер был прав.

К несчастью, эта информация достигла и ушей Колла, и он материализовался перед столом Гомера с невероятной скоростью.

— Это правда?

Он не уточнил, что именно имеет в виду, однако сообразить, что в данном случае не следует переспрашивать, можно было и обладая вполне средним коэффициентом интеллекта.

— Ну, — начал Гомер, вставая и пытаясь принять уверенный и спокойный вид, несмотря на обуявший его ужас, — Виктория Бенс-Джонс действительно дала показания, которые могут, — он подчеркнул последнее слово, — противоречить обвинениям, выдвинутым против Пендреда.

Колл не сразу начал кричать, но это объяснялось лишь тем, что от распиравшего его накала эмоций он временно лишился дара речи.

Однако долго это не могло продлиться.

— Идиот, ты что, не понимаешь, что это разрушает все дело! — заорал он. Его так переполняли чувства, что в голосе у него появилась какая-то странная битональность, и обычный бас-профундо то и дело срывался на визгливые обертона фальцета. Присутствующие предпочли не обращать на это внимания, и это дало ему возможность продолжить. — Этот чертов патологоанатом утверждал, что Пендред не имеет отношения к этим убийствам, и теперь выясняется, что он был прав.

Гомер решил, что пора перейти к самозащите.

— Сэр, это совершенно необоснованные показания. У нас нет доказательств…

Колл тяжело оперся на стол, предоставив Гомеру возможность рассмотреть свое покрасневшее лицо.

— Но ведь у вас нет доказательств того, что эти убийства были совершены Пендредом. Он изображает из себя немого, а экспертиза не может предоставить никаких улик.