Себастьян Фитцек - Ночь вне закона

Пробежал еще два шага, крепко прижимая к себе Ленку. Он не чувствовал в ней больше ни жизни, ни дыхания. Не знал, сколько крови она потеряла из-за огнестрельного ранения. По ощущениям, несколько литров – настолько легкой и мокрой она казалась, но последнее, возможно, просто из-за дождя.

«Надеюсь».

Бен устал и хотел пить.

Он поспешил в сторону парка, который оказался просто большой площадкой, и неожиданно ответ на вопрос, куда бежать, возник перед ним. Как восклицательный знак на фоне берлинского ночного неба.

То, что Бен не подумал об этом укрытии намного раньше, подтверждает, насколько безнадежно он потерял веру в добро.

Когда 23 октября 1871 года был заложен первый камень в фундаменте церкви Двенадцати Апостолов, архитекторы и предположить не могли, что когда-то эта монументальная постройка из красного кирпича станет, как говорится, единственной надежной опорой в неблагополучном районе. Ее могучая башня была развернута к улице с проститутками. Позади церковного нефа раскинулся пестрый гомосексуальный квартал, жители которого хотя и были мирными, но не без проблем. Профилактика ВИЧ была здесь такой же важной темой, как и латентная враждебность города к геям, который не всегда был таким открытым и толерантным, каким хотел казаться.

Разумеется, проститутки, наркоманы, бездомные и жертвы насилия были всегда. Но лишь с конца девяностых годов прошлого века забота о них стала одной из основных задач церкви. Вопреки некоторому сопротивлению консервативных сил, раздача презервативов, шприцев и теплых одеял стала неотъемлемой частью душеспасения. А община Двенадцати Апостолов – надежным местом для тех, кто больше никому не доверял.

Священник, занимавший в настоящее время пост настоятеля церкви, проводил политику открытых дверей для каждого мужчины, женщины и тех индивидов, которые еще не определились со своим полом.

К тому же за многие годы он убедился, что нужда не придерживается официального расписания церковных служб и что самые серьезные проблемы возникают как раз тогда, когда церкви давно закрыли свои двери. Вот почему какое-то время назад руководство церкви ввело в выходные круглосуточное дежурство силами добровольцев. Мера, которая спасла Бену жизнь, когда он, с Ленкой через плечо, спотыкаясь, прошел в церковный зал мимо чернокожего парня, который после яростных пинков в ворота наконец-то открыл ему.

Судя по росту и мускулистому телу, мужчина, которому на вид было около сорока, вполне мог сойти за одного из преследователей, с той лишь разницей, что на голове у него был не мусорный мешок, а шерстяная шапка с ямайским национальным флагом. На ногах байкерские сапоги с заклепками и обтягивающие кожаные штаны. И футболка с надписью: «Офицер, не стреляйте. Я белая женщина».

В другое время Бен посмеялся бы над этим.

Сейчас он лишь сказал:

– Пожалуйста, помогите нам.

И положил Ленку на одну из лавок.

Мужчина, о котором Бен знал лишь то, что в подобном наряде он вряд ли может быть пастором, запер большие ворота на засов, потом подошел к Бену и неподвижной девушке.

– Я пастор Баха Тамоза, – представился он на чистейшем немецком без какого-либо акцента. – Добро пожаловать в мою церковь.

«Вот тебе и знание людей», – подумал Бен.

– Что с ней?

– Я не знаю. В нас стреля… – Бену не хватало воздуха ни говорить, ни дышать.

Он вытер дождевые капли со лба, от усталости ему хотелось куда-нибудь прилечь. Но при мысли об Арецу, которая находилась где-то там, снаружи, у него еще сильнее перехватило горло.

– Стреляли? – уточнил пастор. Он опустился на колени и приложил два пальца к сонной артерии на шее Ленки. – Она жива, – с удовлетворением констатировал он. Потом оттянул вверх одно веко и посветил ей в зрачок фонариком в сотовом телефоне, который вытащил из кожаных штанов. – Рефлексы в норме. – Он ощупал ее, без преувеличенной стыдливости, но с уважением. Затем попросил Бена подержать ее немного в сидячем положении. И наконец закончил осмотр успокаивающими словами: – Я нигде не нашел крови или входной раны. – Пастор снова поднялся. – Если нам повезло, то она просто упала в обморок. От страха. Подождите здесь немного.

Не прошло и тридцати секунд, как Баха Тамоза вернулся с подушкой, полотенцами и теплым одеялом.

– Она проститутка, – сказал пастор. Это было утверждение, а не вопрос. Казалось, он не удивляется ни ее возрасту, ни тому, что она без одежды.