Виктор Пронин - Ошибка в объекте

Они с трудом пробирались в потоке машин, подолгу стояли на перекрестках, ожидая зеленого света. Мокрый снег, покрывающий дорогу, был уже настолько разъезжен, что превратился в жидкую грязно-серую кашицу, и прохожие старались идти подальше от проезжей части.

— Пообедать бы,— обронил шофер, не отрывая взгляда от дороги.— Кушать хочется.

— Да, неплохо бы,— поддакнул Демин, думая о своем.— А знаешь, Коля, не верю я этому Татулину, уж больно легко он раскололся.

— Легко?! А пять допросов перед этим ты учитываешь? Он измордовал меня до последней степени. Когда тебе удалось так ярко описать его будущее, когда он увидел, что оказался замешанным в преступлении, о котором и думать не мог… По-моему, он дрогнул. Хаханьки кончились. То-то его повело так в конце, совсем поплыл мужик.

— И все же, и все же,— с сомнением пробормотал Демин.— Как ты представляешь себе ход его мыслей?

— Очень четко представляю, поскольку мы с ним об этом не один час беседовали. Он попался с валютой и решил все взять на себя. Не из благородства, конечно, не из желания спасти друзей, об этом не может быть и речи, не тот человек. Ему было выгодно никого не впутывать в дело, потому что тогда уже речь шла бы о сознательном, продуманном групповом промысле. А сегодня он понял, что его система защиты лопнула. Дохнуло серьезной опасностью, скажем так.

— Я вот думаю, не Равская ли звонила сегодня Селивановой… Та назвалась Ириной, Равская тоже Ирина… Голосок у нее был этакий… хозяйский…

— Хочешь проверить? — Кувакин улыбнулся.— Остановимся у первого же телефона-автомата, и ты позвони к ней.

— Предупредить о нашем приезде?

— Спроси — не диспетчерская ли, не гастроном ли, скажи, что ошибся номером, ну?

— А что, можно попробовать. Греха большого в этом нет. Чего не бывает — вдруг повезет.

Через минуту машина вильнула в сторону и остановилась. Демин, подняв воротник, согнувшись под падающим снегом, быстро пробежал к телефонной будке и захлопнул за собой дверь. Кувакин остался в машине, с любопытством глядя, как Демин, сверяясь с блокнотом Татулина, набирает номер, ждет соединения, что-то говорит, слушает. Наконец Демин повесил трубку и вернулся в машину.

— Она. У нее голос характерный — низкий, сипловатый. И манера разговора… вызывающая. Будто она заранее знает, что говорит с человеком… малодостойным, во всяком случае, ниже ее и по развитию, и по положению. Уверен, что это она сегодня звонила Селивановой. Значит, и ночью она звонила… Такие дела.

— Много, оказывается, можно узнать по двум словам в телефонной трубке,— иронически обронил водитель.

— Могу еще добавить, что ей около сорока лет, у нее высшее образование и неважное воспитание,— вызывающе добавил Демин.

— А как насчет талии, ножек? — засмеялся водитель.

— Она худощавая, ножки суховаты… Но это смотря на чей вкус. Курит. Пьет. И то и другое — в меру. Правда, иногда не прочь напиться всерьез.

— Ну ты, Валя, даешь! — уже не сдерживаясь, расхохотался водитель.

— Все очень просто,— невозмутимо продолжал Демин.— Низкий сипловатый голос — ясно, что человек курит и выпивает, тем более если речь идет о женщине. Такой голос почти не бывает у людей полных, рыхлых. Несмотря на возраст, она явно чувствует себя женщиной в полном смысле слова, нравится себе. Значит, еще нравится другим, это дает ей право на пренебрежительный тон с незнакомым собеседником… И так далее. Она охотно смеется по телефону. Умеет одновременно говорить и в трубку, и рядом сидящему человеку. Следовательно, у нее большой опыт общения с людьми, она привыкла ощущать свое превосходство, в чем бы оно ни заключалось, знает за собой нечто такое, что дает ей на все это право. Причем она не бравирует, этот тон для нее естествен, обычен.

— Слушай, я начинаю опасаться этой дамы,— усмехнулся Кувакин.

— Это неплохо, это даже полезно. Скажи, а эти женщины, которых называл Татулин, что они собой являют?

— Ничего общего с тем, что ты только что нарисовал. Секретарша, парикмахерша, студентка. Они неглупы, но не больше. Их не назовешь инициативными, вряд ли они способны на что-то значительное, что требует больших усилий. Я вот только сейчас подумал — есть у них что-то общее… Недовольство своим нынешним положением, какая-то бесцеремонность в общении, развязность… Все это есть.

— Красивые? — спросил Демин как бы между прочим.

— Не сказал бы. На них не оглядываются прохожие. Да и ты тоже не оглянешься. Довольно невыразительные особы. Впрочем, в кабинете следователя многие выглядят невыразительно.