Дэвид Пис - 1977. Кошмар Чапелтауна

И среди всех этих фотографий, среди фигурок и побрякушек, среди открыток и пустых ваз, среди портретов членов королевской семьи стояли десятки бутылочек и коробочек с таблетками, потому что миссис Джобсон ни разу не покидала своего дома с того самого вечера, три года назад, когда по пути с еженедельного девичника ей повстречался мужчина с молотком и отверткой, а она ведь просто шла от подруг; подруг, которые тоже перестали ходить на девичники, их побили мужья, когда узнали, что полиция подозревает, будто миссис Джобсон была не прочь подработать на булавки, отсасывая черным на автовокзале по пути домой с этих самых девичников, миссис Джобсон, которая с того последнего девичника в 1974 году ни разу не покинула своего дома, даже ради того чтобы стереть граффити с входной двери; граффити, где было написано, что она сосет у черных на автовокзале, граффити, которое ее муж, славный мистер Джобсон, закрасил, невзирая на больную спину, да еще дважды; то самое граффити, из-за которого их Лесли перестала ходить в школу – из-за всего того, что там говорили о ее маме и черных на автовокзале. Дело дошло до того, что однажды Лесли, стоя в ночнушке вот здесь, у этой лестницы, после того как она в третий раз за неделю описалась во сне, прямо взяла и спросила маму, не ходила ли та на автовокзал с черными и, миссис Джобсон сказала в тот вечер, и потом еще не раз повторяла, – она сказала:

– Бывают дни, когда я жалею, что он тогда меня не прикончил.

Мистер Джобсон кивал.

Я поставил кофейную чашку на низкий журнальный столик, рядом с карманным диктофоном «Филипс». Колесики крутились.

– И как вы чувствуете себя сейчас?

– Лучше. То есть я знаю, что народ снова начинает болтать каждый раз, когда появляется новая жертва, потому что каждый раз это – проститутка. Мне просто хочется, чтобы они поскорей уже поймали этого ублюдка.

– А с Анитой вы еще не встречались? – спросил мистер Джобсон.

– Встречаюсь сегодня, после обеда.

– Передавайте ей привет от Дональда и Джойс.

– Обязательно.

В дверях мистер Джобсон сказал:

– Вы уж извините за фотографии, мы же просто…

– Не переживайте, я знаю. Уже то, что вы пустили меня в свой дом, было очень любезно с вашей стороны.

– Если это как-то поможет поймать…

Тут мистер Джобсон глянул на улицу и тихо сказал:

– Дайте мне десять минут наедине с этой падлой. Больше я ничего не прошу. Мне и молоток с отверткой, мать их, не понадобятся.

Я стоял на его крыльце и кивал.

Мы обменялись рукопожатиями.

– Еще раз спасибо, – сказал я.

– Пожалуйста. Позвоните нам, если что-то узнаете.

– Разумеется.

Я сел в «ровер» и поехал прочь.

Юбело…

Анита Берд жила в Клекхитоне, в точно таком же доме с верандой, как у Джобсонов, и оба дома стояли на вершине крутого холма.

Я постучал в дверь и стал ждать.

К двери подошла женщина с высветленными перекисью волосами и ярким макияжем.

– Джек Уайтхед. Мы говорили с вами по телефону.

– Входите, – сказала она, – и простите за беспорядок.

Мы прошли в мрачную гостиную. Она сдвинула с дивана стопку выстиранного белья, и я сел.

– Чайку?

– Я только что выпил целую чашку, спасибо. Дональд и Джойс просили передать привет.

– Ясно, спасибо. Как она?

– Я ее почти не знаю, поэтому мне трудно сказать. Она никуда не выходит.

– Со мной тоже так было. А потом я решила: пошел он на хер. Простите за грубое слово, но почему же после того, что он со мной сделал, я должна сидеть дома, как в тюрьме, а он будет свободен, блин, как ветер? Нет уж, спасибо. Так что в один прекрасный день я себе сказала: Анита, либо ты перестанешь сидеть тут, под замком, как последняя дура, либо накладывай на себя руки, и дело с концом, потому что иначе от тебя все равно никакого толка.

Я кивал, пристраивая диктофон на подлокотник дивана.

– Иногда мне кажется, что с тех пор прошла уже целая жизнь, а иногда – как будто это все случилось только вчера.

– Я так понял, тогда вы жили не здесь?

– Нет, я жила у Клайва, у парня, с которым я тогда встречалась. На Камберланд-авеню. Это была еще та проблемка, ну, что он черный, и все такое.

– В смысле?

– Ну, они все думали, что это он сделал.

– Потому что он был черный?

– Поэтому, и еще потому, что он избил меня пару раз до того. Тогда еще полицию вызывали.

– Ему были предъявлены какие-либо обвинения?

– Нет, он меня каждый раз отговаривал. Он такой обаяшка, Клайв.

– А где он сейчас?

– Клайв-то? В Армли, кажется. Сидит.