Павел Любецкий - Испытание веры

— Кабано, — тихим, но чётким голосом назвал его по имени Саша, остановившись в ожидании реакции, но её, как и предполагалось, не последовало. Тот продолжил стоять без движения, смотреть куда-то вдаль, а на лице всё ещё остался застывший ужас, возникший несколько дней назад при виде отрубленной головы брата. Симптомы характерны для кататонического ступора. Много людей с большим трудом выходят из этого состояния и, даже, если лечение не приносит результатов, их нельзя оставлять одних, нужно всегда разговаривать, называть по имени, воспринимать как личность, а не как больного, что Саша и пытался делать. — Пожалуйста, скажи, что ты меня слышишь. Я должен знать это, — продолжал юноша. — Мне важно, чтобы ты был в порядке. Вспомни время до того, как я предложил тебе приехать сюда. Окунись в эмоции, которые ты испытывал тогда. Вернись!

Всё то время, что Кабано находился в ступоре, проводились лишь вербальные методы. Они довольно действенны, особенно, если начать терапию сразу. Задавались разного рода вопросы, терапевт пытался создать беседу, не прибегая ни к чему болезненному для Кабано, но, когда это не принесло результатов и привело к попытке неосознанного суицида, необходимо окунуть больного в сильные эмоции. Даже негативные могли «вернуть» к нормальной жизни. Главное, чтобы они тесно связывались с пациентом. Голос же психолога должен звучать чётко и уверенно, иначе его слова не смогут затронуть нарушенное сознание, в котором находился Кабано. Саше необходимо постараться, и он хорошо знал — неудача приведёт к прыжку и ещё одной смерти на его руках.

— Вы знаете, что нужно делать? — задал вопрос охранник.

— Тихо! — прошипел юноша, продолжив. — Вспомни день нашего знакомства, — вновь обратился к Цезарю он. — Ты похитил меня, считая, что тем самым спасёшь младшего брата и маму. На безлюдной дороге, в темноте, подкрался к ничего не подозревавшему человеку, ударив того по голове и притащив за много километров от места преступления. Ты держал его взаперти целый месяц, заставляя страдать от безысходности, сводившей с ума. Вспомни, что ты испытывал, когда делал это против своей воли, вспомни свои эмоции в те мгновения, о которых во что бы то ни стало, мечтал забыть. Пусть они выйдут наружу, поглотят целиком и без остатка. Позволь им завладеть тобой…

Вместо всплеска эмоций, парень качнулся, стоя на краю крыши, едва не упав, всё с тем же лицом продолжая стоять дальше.

— Что бы сказал Давид, если бы узнал, что ты хочешь напрасно отдать свою жизнь? — после недолгого молчания заговорил Саша, решив затронуть, возможно, самое больное в этот момент для Кабано. — Он умер. Смерть была невыносимой. Твой брат страдал, прежде чем навсегда прекратить дышать. И ты позволишь тому, кто виновен в этом, остаться безнаказанным? Давид мёртв, а тот, кто сделал это, сейчас жив, здоров и громко смеётся над тобой, потому что ему всё сошло с рук, и он сделает это вновь. Если бы Давид был жив, он мучил бы его снова и снова, терзая, доставляя ужасную боль и страдания, но продолжая оставлять в живых, чтобы боль преследовала как можно дольше.

Пока Саша говорил, Кабано начало заметно трясти. Напряжение становилось сильнее, означая, что эмоции в какой-то момент захлестнут и парень выйдет из ступора для новой ступени в своём восстановлении. Нужно лишь дождаться, оставаясь наготове.

— Ты не сможешь спасти Давида, если останешься запуганным мальчиком, стоящим на крыше и мечтающим избавиться ото всего гнетущего, даже не осознавая, что именно ты делаешь, ради цели, которую не сможешь получить таким глупым нелепым и опасным способом, как этот. Хотя знаешь…, — Саша сделал небольшую паузу, тихо приблизившись к Кабано, — прыгай. Похоже, это лучший способ забыть обо всём, признаться себе в окончательном провале, но оставаться в коконе иллюзий розовых очков. Умереть, как трус, испугавшийся ожидающей жизни. Прыгай и всё завершится. Ты окажешься внизу. Возможно, выживешь и станешь проклинать себя ещё сильнее из-за той же боли, что была раньше и осталась, а после, безысходность вернётся с новой силой, и ты повторишь попытку. Возможно, удачно и тогда не придётся больше никогда страдать, только в глазах общества навсегда останешься…

— Замолчи! — вдруг сказал Кабано, повернув голову к стоявшему рядом Саше.

Напряжённость, испытываемая юношей, немного спала, ведь это хороший знак.

— Ты вернулся, — с некоторым облегчением сказал Саша.

— Это ты виноват в смерти Давида, — сквозь зубы процедил Цезарь, всё ещё стоя на краю крыши. Его глаза вмиг покраснели и наполнились слезами. — Если бы не ты, он бы…