Майкл Коннелли - Цементная блондинка (Право на выстрел)

Босх оглянулся и из всех стоявших рядом кивком поздоровался только с Артом Донованом, техническим сотрудником отдела полицейской экспертизы. Таков был протокол. Здесь, как и на любом другом обследуемом месте преступления, действовала тщательно разработанная кастовая система. Детективы разговаривали в основном друг с другом или со специалистами из отдела экспертизы. Полицейские в форме молчали, пока к ним кто-нибудь не обратится. Тем, кто таскал покойников — низшим на этой кастовой лестнице, — вообще не положено было разговаривать, разве что с Артом Донованом. Он же почти не обращался к копам, презирая их и считая нытиками, которым нужно то одно, то другое: вскрытие, анализы на токсины, и все это — непременно к завтрашнему дню.

Босх заглянул в траншею, на краю которой стояли все остальные. Рабочие с отбойными молотками раскидали обломки и выдолбили яму примерно в два с половиной метра длиной и полтора глубиной. Вынутые из нее куски цемента метровым бруствером возвышались над остальными обломками. Чтобы лучше видеть, Босх присел на корточки и заметил, что яма, выдолбленная в цементе, походила на женскую фигуру. Она напоминала форму, в которую можно было залить глину и получить копию тела — ну, хотя бы для манекена. Однако внутри было пусто.

— Где тело? — спросил Босх.

— То, что от него осталось, уже забрали, — ответил Эдгар. — Оно в мешке, в автобусе. Мы тут прикидываем, как можно извлечь этот кусок цемента, не повредив его.

Прежде чем подняться на ноги и выйти из-под навеса, Босх несколько секунд молча смотрел на яму в цементе. Ларри Сакаи, следователь из отдела коронера, проводив его до микроавтобуса, распахнул заднюю дверь. Там, внутри, было невыносимо жарко, а тяжелое дыхание Сакаи перебивало даже запах дезинфицирующих средств.

— Я так и понял, что они тебя сюда вытащат, — сказал Сакаи.

— Правда? И почему же?

— Потому что это сильно смахивает на работу этой суки — Кукольника.

Босх ничего не ответил, чтобы ненароком не подтвердить подобное предположение. Года четыре назад Сакаи работал по нескольким делам, связанным с Кукольником. Босх даже предполагал, что именно с его легкой руки журналисты наделили убийцу этим прозвищем. Кто-то организовал утечку, и стало известно, что убийца каждый раз раскрашивает свои жертвы косметикой. Эта информация дошла до одного из репортеров четвертого канала телевидения, который тут же окрестил преступника Кукольником. После того его стали называть так все без исключения, даже полицейские.

Однако Босх всегда ненавидел это прозвище. В нем уже была заложена некая общая характеристика как жертв, так и убийцы. Оно лишало их индивидуальности, из-за него истории о преступлениях Кукольника становились увлекательными, тогда как они должны бы наводить ужас.

Оказавшись в микроавтобусе, Босх огляделся. Здесь в черных пластиковых мешках находилось два тела. Одно из них заполняло свой мешок полностью: либо человек был грузным при жизни, либо распух после смерти. Босх повернулся к другому мешку — полупустому, настолько невелик был объем лежавших в нем останков. Он понял, что именно здесь находилось тело, извлеченное из цемента.

— Точно. Оно самое, — подтвердил Сакаи. — Этого зарезали на Ланкершим. Им занимается отделение Северного Голливуда. Мы как раз забирали его, когда по рации поступил приказ ехать сюда.

Так вот каким образом журналисты узнали обо всем так быстро, сообразил Босх. Радио переговоры коронерской службы постоянно прослушивались во всех редакциях.

Секунды две он разглядывал мешок с маленьким телом, затем, не дожидаясь помощи Сакаи, рывком расстегнул «молнию», вшитую в плотный пластик. В нос ударил резкий запах затхлости. Впрочем, он был бы куда хуже, если бы тело обнаружили чуть раньше. Сакаи раскрыл мешок пошире, и человеческие останки предстали перед взглядом Босха. Кожа потемнела и туго обтягивала кости. Это зрелище не вызвало у Босха отвращения — он уже давно ко всему привык и выработал иммунитет к подобным зрелищам. Ему не раз приходило в голову, что созерцание мертвых тел превратилось для него в дело всей жизни. Когда Босху не исполнилось и двенадцати лет, ему по просьбе полицейских пришлось опознавать тело собственной матери. Он видел бесконечное количество мертвецов во Вьетнаме, а за двадцать лет службы в полиции навидался столько покойников, что давно потерял им счет. Поэтому теперь он взирал на подобные картины с невозмутимостью телекамеры. С невозмутимостью, как ему казалось, психопата.