Майкл Коннелли - Свинцовый вердикт (сокращ.)

Списки самых богатых и знаменитых очень пригодились Эллиоту, когда его обвинили в двойном убийстве. Он сумел добиться того, чего в подобного рода уголовных делах удается далеко не каждому. Его выпустили под залог. Стоимость залога, двадцать миллионов долларов, Эллиот оплатил недвижимостью.

Одним из его владений был стоявший в уединенной бухточке рядом с Малибу и использовавшийся только по уик-эндам дом. Именно в нем, вернее в одной из его спален площадью сто двадцать квадратных футов со стеклянной стеной и видом на синий простор Тихого океана, и были убиты тридцатидевятилетняя Митци Эллиот и ее любовник.

Документы следствия изобиловали отчетами медицинских экспертов и сделанными на месте преступления фотографиями. Два нагих тела лежали — одно на полу, другое на кровати. В спальне все было белым — стены, мебель, постель. Фотографии получились красно-белыми. Митци Эллиот и Иоганн Рильц. Два пулевых отверстия в груди у мужчины. У женщины — два в груди и одно во лбу. Орудие убийства найти не удалось, однако извлеченные из тел пули были идентифицированы: их выпустили из «смит-вессона» 29-й модели — большого револьвера 44-го калибра.

Уолтер Эллиот имел основания для сомнений в верности жены. Она объявила о намерении развестись с ним, и он подозревал, что в этом замешан другой мужчина. Следователям окружного отдела по расследованию убийств Эллиот сообщил, что поехал в свой пляжный дом потому, что, когда жена сказала ему о своем намерении встретиться там с декоратором интерьеров, он заподозрил ее во лжи. Согласно его показаниям, приехав туда, он нашел жену и ее любовника голыми и уже мертвыми. Любовник и вправду оказался декоратором интерьеров — Иоганном Рильцем, немцем по национальности, которого Эллиот всегда считал гомосексуалистом.

Эллиот позвонил по 911. После того как он рассказал приехавшим следователям о своей находке, его допросили в полицейском участке Малибу и в управлении шерифа, и тамошние эксперты-криминалисты обнаружили на его руках и рукавах обильные следы пороховой гари.

Когда Киско остановил «линкольн» у будки охранника «Арчвэй стьюдиоз», я закрыл папку, опустил оконное стекло и сказал вышедшему из будки человеку в форме:

— Я адвокат Уолтера Эллиота. О встрече мы не договаривались, однако мне необходимо срочно увидеть его.

— Вы не могли бы показать мне ваши водительские права?

Я передал их в окно:

— Я заменил в этом деле Джерри Винсента.

Охранник ушел в будку, задвинул за собой дверь, позвонил по телефону. Вскоре дверь раскрылась.

— С вами хочет поговорить миссис Альбрехт, личная помощница мистера Эллиота.

Я принял от него трубку:

— Алло!

— Мистер Хэллер, не так ли? Почему именно вы? Мистер Эллиот имел дело исключительно с мистером Винсентом.

— Я не хотел бы рассказывать об этом, стоя перед воротами. Так могу я поговорить с мистером Эллиотом?

— Вы не согласитесь подождать, пока я соединюсь с мистером Винсентом?

— Джерри Винсент мертв, миссис Альбрехт. Именно поэтому я и приехал.

Я взглянул в зеркальце машины на Киско, пожал плечами. Первоначальный мой план состоял в том, чтобы попасть в дом Эллиота и лично сообщить ему о том, что его адвокат мертв.

— Вы говорите, что мистер Винсент… мертв, мистер Хэллер?

— Да. И суд поручил мне заменить его. Может быть, вы все же впустите меня?

— Конечно.

На автостоянке, предназначенной для служащих компании, нам отвели едва ли не лучшее место. На встречу с Эллиотом я пошел один, прихватив с собой две толстые папки Винсента. Одна содержала материалы, предоставленные обвинением, — следственные документы, расшифровки стенограмм допросов, другая — то, что успел собрать сам Винсент.

Я шел по дорожке, пересекавшей прекрасно ухоженную лужайку к офису Уолтера Эллиота, к «Бунгало-1». Слово «бунгало» наводит на мысль о чем-то маленьком — но только не в Голливуде. Из выложенного плиткой вестибюля «Бунгало» я спустился по нескольким ступенькам в гостиную с камином и баром красного дерева. И, дойдя до ее середины, остановился.

— Мистер Хэллер?

Из какой-то неприметной двери в гостиную вошла миссис Альбрехт, хранительница покоя Уолтера Эллиота. Первым словом, пришедшим мне на ум, когда я увидел ее, было «элегантность». Стареющая красавица, воспринимавшая, как мне показалось, процесс старения легко и просто. В ее некрашеных волосах поблескивала седина, покрытое тонкими морщинками лицо явно не знало никаких ухищрений пластической хирургии.