Александр Варго - Нечто

– Проще стол, легче стул, – заявил Дрюня.

Рост молча поставил на стол продукты, купленные в магазине. Жгут недоверчиво глядел, как он неторопливо выставлял на стол банки с рыбными консервами, маринованные огурцы, сыр и две бутылки водки. Смутная тень подозрения скользнула по худому лицу.

– Слухай, фраерок, а чем ты на хлебушек зарабатываешь? – спросил он мягко. – Я никак не разумею. Уходишь на весь день куда-то, хрен тебя поймешь… Стекло и лом не собираешь, вроде…

– Вроде – у бабки в огороде, – с видом знатока пояснил Дрюня. Он сидел на бревне, ковыряя черным от грязи пальцем костыль. Лицо его было белее бумаги, пот градом катился по вискам. Больная нога неестественно торчала, как кривой сук.

– Заначка у меня кой-какая осталась, Жгут, – сказал Рост. Он подошел к Дрюне. – Дай посмотрю.

Тот со страхом посмотрел на молодого человека и, помедлив, протянул ногу. Он был похож на собаку, которой собираются вправлять сломанную лапу.

Весь бинт пропитался гноем, вонь от гниющей ноги была просто чудовищной. Даже привыкшие ко всему Жгут и Витек зажали носы.

– Больно, – тихо пожаловался Дрюня, и из глаз потекли слезы.

Рост откашлялся.

– Вот что, Дрюня. Или мы едем к врачу, или ты сдохнешь, – в его холодных глазах, впрочем, не было и тени жалости – только голые непоколебимые факты.

Дрюня молчал, вытирая рукавом слезы.

– В больницу его не возьмут, – покачал головой Кеша. – Потребуют медицинский полис, паспорт и так далее. В лучшем случае поместят в приемник-распределитель. А там – пока санобработка, пока справку из милиции получить… В прошлом году одного бездомного машина сбила, так его не взяли, он потом умер. Нужны хоть какие-то документы. Вот в чем суть.

– Суть в подъездах. Иногда в кустах, – сказал отстраненно Рост. Кеша недовольно поджал губы. Рост поднялся на ноги и подошел к Витьку.

– Ты поможешь мне?

Тот засопел.

– Кто ж его возьмет? – спросил он, почесав бороду. – Ни паспорта, ни прописки…

– Возьмут, – отрезал Рост. Он нащупал в кармане девять тысяч рублей – должно хватить. Во всяком случае, потом можно всегда добавить.

Дрюня наконец понял, что шутки закончились, и без уговоров дал себя подготовить к дороге. Сборы, в общем-то, заняли минут пять, бедному собираться – встать да подпоясаться. Единственное, Рост наложил свежую повязку.

– Без нас не пить, – приказал Витек, скорчив зверскую физиономию.

Дорога к трассе заняла больше часа. Дрюня периодически терял сознание, приходил в себя, пытался шутить, придумывая новые стишки, снова вырубался, бредил в забытьи, опять очухивался, плакал, стонал, и так до бесконечности. Уставшие, взмокшие от пота, они вышли на остановку и принялись ловить такси. Не тут-то было! Их колоритная троица напрочь отбивала у частников желание притормозить, и еще минут сорок они одиноко топтались у дороги, плюясь и посылая проклятия чуть ли не всем проносящимся мимо машинам. В конце концов возле них остановилась мятая «четверка», из которой высунулся пенсионер в белой кепке. После недолгих торгов Дрюню погрузили в машину. Рост вложил в мозолистую руку Витька мокрые от пота купюры.

– Этого должно хватить… оставь себе на обратную дорогу. Я не поеду.

– Ладушки, – не стал уточнять нюансы Витек. Взяв деньги, он с изумлением уставился на них, будто Рост протянул ему говорящий огурец.

– Ну ты… даешь, – выговорил он, в голосе проскальзывали нотки уважения. – Ждите, – он запрыгнул на переднее сиденье, и «четверка», громыхая и стуча цилиндрами, медленно тронулась с места.

Какое яркое солнце. Облаков нет и в помине, небо, матово-синее, постепенно переходило в мягко-голубое, почти молочное у горизонта. Едва видный самолет медленно чертил на синеве белоснежную дугу. Словно кто-то мелом по небу ведет. Куда летят люди, находящиеся внутри этой железной птицы? И о чем они думают?

Юра поймал себя на мысли, что за все лето в этот день погода показала себя с самой лучшей стороны. В день похорон.

На кладбище очень мало народа. Вмиг постаревшая Надежда, две подруги (одна из них та самая соседка), и он, Юра.

Вторая дочь Надежды на похороны не приехала.

– АЛИСА, – шептал Юра обветренными губами. – Ты моя. Только моя.

Подошли трое могильщиков, все молодые ребята. Запахло застоявшимся потом. Привычно поплевав на руки, один из них ловко закрепил ремень под гробом, двое других продели петли с другой стороны. Пока они опускали гроб, Юра снова посмотрел вверх. В небе парила чайка, она жалобно кричала, будто просила о помощи.