Себастьян Фитцек: Терапия

— Это смешно! — возмутилась Изабель.

Щелкнули наручники.

— Это какая-то ошибка! — закричала она, когда ее уводили.

Полицейский сказал в рацию что-то неразборчивое, и в следующую секунду с неба раздался стрекот вертолета.

— Вообще-то это был чрезвычайно хитрый план, госпожа Ларенц, — говорил доктор Рот, шагая рядом с Изабель и полицейским. Он был уверен, что она его слушает. — Жози не задохнулась. Она была без сознания, когда вы нашли ее в лодочном домике. Вы спрятали дочь и потом отправили ее на пароходе в Южную Америку. Вы решили воспользоваться душевным расстройством мужа для собственной выгоды: держали его в уверенности, что он убийца. Он посчитал, что убил дочь, и впал в невменяемость. Вы добились того, что его признали недееспособным, и все состояние перешло к вам. Адвокаты выполнили для вас всю работу, а в Аргентине никто не задавал лишних вопросов про девочку, живущую с вами, ведь у вас было достаточно денег. Очень неплохой план. Только, увы, он работал недолго. Вы поступили легкомысленно, вернувшись в Европу с Жози, полагая, что Виктор уже не придет в себя после своего признания.

Полицейский поднялся с Изабель по лестнице на пятый этаж и вышел на крышу отеля, где размещалась вертолетная площадка для особо важных постояльцев. Теперь здесь стоял вертолет жандармерии. Всю дорогу Изабель молчала и не отвечала на вопросы, которыми забрасывал ее доктор Рот:

— Что вы тогда сказали Жози? Что ей лучше переждать за океаном, пока не стихнет шумиха в прессе? Что для надежности ей лучше сменить имя? Сколько времени прошло, пока она перестала спрашивать вас об отце?

Изабель не отвечала и ничего не спрашивала, даже не требовала адвоката. И не попросила разрешения проститься с дочерью, с которой разговаривала сейчас внизу женщина-полицейский. Она безмолвно вышла на крышу и позволила довести себя до самолета.

— У вашего мужа есть оправдание, — выкрикнул Рот ей вслед, надеясь, что она расслышит его последние слова сквозь шум вертолета, — Виктор болен. А вы… вы попросту жадная.

При этих словах она вдруг остановилась и повернулась к Роту. Полицейский немедленно вынул оружие. Она что-то произнесла, но Рот не расслышал и шагнул ей навстречу.

— Как Виктор это узнал?

Теперь он наконец понял ее слова:

— Как мой муж об этом узнал?

«Виктор знал это уже давно», — подумал Рот, но не стал отвечать. Ларенц понял это вскоре после пробуждения, задолго до того, как Рот спросил про тело Жози. Тот факт, что полиция не нашла труп, мог иметь лишь одно объяснение: Жози была жива. До остального Ларенц догадался быстро. Рот, разумеется, задавался вопросом, почему же Ларенц все равно хотел вернуться в мир иллюзий. Ведь он знал, что Жози жива. Но потом ему стало ясно, что Ларенц боялся, беспредельно боялся себя самого. Однажды он принес дочери несчастье: чуть не убил ее. И, как психиатр, он отлично понимал, сколь ничтожны его шансы на выздоровление, поэтому выбрал то единственно возможное место, где он никогда не смог бы больше навредить Жози, — Паркум.

— Как Виктор узнал, что Жози жива? — вновь закричала Изабель.

— Это она ему сказала! — крикнул в ответ Рот, на мгновение сам удивившись этим словам. Возможно, именно о таком ответе мечтал Виктор.

— Сказала? Кто мог ему сказать?

— Анна.

— Анна?

Полицейский подтолкнул Изабель, и она подчинилась, хотя все время оборачивалась. Ей очень хотелось задать Роту последний вопрос. Но он уже не мог разобрать ее слов. Впрочем, в этом не было необходимости. Ему хватало того, что он видел движения ее губ.

— Черт побери, какая еще Анна?

Непонимающий взгляд, полная беспомощность в ее глазах — это было последнее, что увидел Мартин Рот, когда вертолет взлетал. И это выражение навсегда отпечаталось в его памяти.

Медленно развернувшись, Рот пошел к лестнице. Самое трудное было впереди. Следующие месяцы покажут, хороший ли он психиатр. Его ждала новая пациентка. И он изо всех сил постарается объяснить ей правду. Он обещал это ее отцу.

В первую очередь я выражаю мою благодарность вам. И это не пустая фраза. Я благодарен вам за чтение. У нас с вами много общего. Писание и чтение — эти процессы подразумевают одиночество и, следовательно, интимны. Вы подарили мне самое большое ваше сокровище — ваше время. Причем очень много времени, раз решили прочесть еще и эту последнюю необязательную главу. Если вам захочется, напишите свое мнение о моей книге.