Себастьян Фитцек - Терапия

Профессор выпил воды из стакана и продолжил:

— Он показывал девочку различным специалистам, что также является типичной картиной при делегированном синдроме Мюнхгаузена. Толчком всему послужило одно событие. Семья проводила каникулы в лесном домике в Закрове. Жозефине было одиннадцать лет, они с отцом были очень близки. Но вдруг это переменилось. Жозефина начала запирать ванную комнату. Она тянулась к матери, избегая отца. Причина состояла в том, что у нее начались месячные кровотечения. Это совершенно нормальное событие стало катализатором безумия для Виктора Ларенца. Он понял, что дочь взрослеет и когда-нибудь уйдет от него. Никто не заметил болезненности в его отношении к дочери. И никто не заметил, что он творил, чтобы не терять связи с Жозефиной: он травил ее. Он делал дочь слабой и зависимой. В этом и заключается делегированный синдром Мюнхгаузена. До сих пор медицине были известны подобные заболевания лишь у матерей по отношению к детям. Это первый случай болезни у отца.

— Профессор Мальциус, — прервал его Фрейманн, — все это, безусловно, в высшей степени интересно. Но нам требуется понять, действовал человек импульсивно или по плану. Если он отравлял дочь на протяжении многих месяцев, возникает картина подготовленного и продуманного преступления.

— Не обязательно. Не забывайте: Ларенц болен. Но это не все. Он живет в мире собственных фантазий. И верит в них. Тут начинается вторая болезнь — шизофрения. — Мальциус взглянул на слушателей: — И она делает Ларенца полностью непредсказуемым.

Двери аудитории были плотно закрыты, поэтому доктор Рот быстро вышел на улицу, чтобы попытаться заглянуть внутрь сквозь занавешенные окна. Несколько минут назад Ларенц поведал ему окончание истории, и он сразу же поспешил вниз узнать, как дела у Мальциуса и адвокатов. В глубине души он надеялся, что профессор, по обыкновению, пустится в многословные объяснения. Его надежды оправдались. Раз профессор показывает слайды, это продлится еще как минимум минут пятнадцать. И Рот поспешил обратно, к тому же надо было еще зайти в больничную аптеку. Через три минуты он, запыхавшись, стоял у двери 1245. Наскоро причесавшись, он прильнул к глазку на светло-серой металлической двери. Привязанный Ларенц все так же лежал на кровати и смотрел в потолок. Рот почему-то медлил. Но потом все-таки вставил тяжелый железный ключ в старый замок. Дверь отворилась, лишь только он повернул ключ вправо.

— Вы вернулись. — Ларенц приподнял голову и повернулся к вошедшему.

— Да, это я. — Левая рука Рота лежала в кармане, скрывая от пациента, что карман не пуст.

— Итак, вы передумали?

Рот подошел к зарешеченному окну и молча посмотрел на темный, засыпанный снегом двор. Первые хлопья выпали сегодня утром, скрыв убогий бетонированный подъезд к клинике.

— Вы принесли то, о чем я умолял вас?

— Да, но…

— Никаких но! Не может быть «но», если вы меня внимательно слушали.

Ларенц был прав. И Рот знал это. И тем не менее он сомневался. План был слишком рискован.

— Ну давайте же! У нас не так много времени, мой молодой друг. Они должны были появиться здесь уже полчаса тому назад.

— Хорошо. Ради вас прыгну выше головы. Потому что вы были так откровенны со мной. Но большего от меня не просите.

Рот разжал руку в кармане, выпустив пузырек с таблетками. Умелыми движениями быстро развязал путы. Виктор с удовольствием потер освобожденные щиколотки и запястья.

— Спасибо. Это прекрасно.

— Пожалуйста. У нас осталось минут десять. Потом я должен буду вас вновь привязать. Может, хотите умыться?

— Нет. Вы знаете, чего мне хочется.

— Свободы?

— Да.

— Это невозможно. Я не могу вам ее дать, и вы это прекрасно знаете.

— Но почему же? Не понимаю. Теперь, когда вы знаете всю историю.

— Действительно?

— Разумеется. Я же все вам рассказал.

— Не думаю. — Рот покачал головой, тяжело вздохнув. — У меня, наоборот, сложилось впечатление, что вы скрываете от меня нечто важное. И вы прекрасно знаете, что я имею в виду.

— Правда? — хитровато ухмыльнулся Ларенц.

— Что тут смешного?

— Ничего, — еще шире заулыбался Виктор. — Совсем ничего. Я только думал, когда же вы наконец обратите на это внимание.

Откашлявшись, профессор Мальциус сделал еще глоток воды и продолжил монотонную лекцию. Сомнительная честь быть его слушателями обычно выпадала лишь избранным врачам, пациентам и студентам.