Деон Мейер - Телохранитель

Я потащил ее вперед. Времени на то, чтобы перерезать колючку, не было. Я обхватил ее обеими руками поперек талии.

— Нет. — Она ахнула и сморщилась — видимо, от боли в ребрах.

Я поднял ее над проволокой и бросил. Она приземлилась на другой стороне. Я разбежался, подпрыгнул и, сделав сальто, приземлился на ноги. Эмма пыталась встать. Неизвестные в шлемах приближались. Им оставалось пробежать шестьдесят-семьдесят метров. Их было двое. Вдруг они остановились и кому-то замахали руками. Тогда я увидел снайпера — теперь он был сзади от нас. Рослый белый мужчина в камуфляже и бейсболке. Он припал к земле. Вязаные шлемы оглянулись и снова бросились к нам.

Я склонился над Эммой. Она свернулась калачиком, пытаясь выговорить: «Леммер», но ее слова заглушал поезд. Выглядела она неважно. Кровь из раны бежала по шее. Глубокий порез! Но куда серьезнее меня волновали ее ребра.

Времени не было.

Я подсунул левую руку ей под спину, крепко прижал ее к себе и рванул вверх по насыпи. Ее сумочка осталась лежать в траве. Мы бежали вдоль состава, но он ехал слишком быстро. И все же поезд был нашим единственным шансом на спасение. Я протянул правую руку вперед, дождался, пока с нами поравняется следующий вагон, и схватился за поручень. Меня больно ударило; вагон проплыл мимо. Неудача! Пришлось ждать следующего. На сей раз мне удалось схватиться за поручень. Нас дернуло вверх. Я изо всех сил прижимал Эмму к себе. Она была слишком тяжела для одной руки, но мне все же как-то удалось втащить ее на площадку между двумя вагонами. Мы оба упали; я обо что-то ударился головой. Но Эмму я не выпускал. Нащупывая ногами опору, я старался не потерять равновесия. Я поднял ее на ноги и крепко прижал к себе. Она обвила мою шею руками и что-то прокричала — я не расслышал что.

Кажется, оторвались!

Я повернул голову. Вязаные шлемы стояли на месте.

Снайпер лежал на животе; перед ним стояла винтовка на подставке. Он смотрел в телескопический прицел.

Я увидел облачко дыма, вырвавшееся из ствола. Сам снайпер исчез из поля зрения. Вдруг Эмма дернулась и осела, выскользая из моих объятий. Я подхватил ее и принялся ощупывать.

Я не сразу увидел у нее на груди выходное отверстие. Он подстрелил ее! Меня захлестнула ярость. Глаза у Эммы были закрыты… Вдруг ее тонкая футболка не выдержала, порвалась — и Эмма медленно полетела на насыпь. У меня в руках остался только клочок материи.

Я сгруппировался и спрыгнул. Перед глазами замелькали камни, трава. Я ударился о землю плечом и покатился по насыпи, шипя от острой боли. По пути ударился обо что-то еще. Наконец, я остановился, но встать не смог. Мне надо было найти Эмму. Наверное, выбил плечо. И сломал правую руку. Дышать я не мог, но попытался встать. Когда я сделал вздох, то закричал от боли. Спотыкаясь, я побрел вперед и упал. Снова поднялся на ноги.

А потом я увидел ее. Она лежала на земле тихо, как мертвая.

— Эмма! — позвал я, но с моих губ не сорвалось ни звука.

Она лежала ничком. На затылке у нее была кровь. И на спине — в том месте, куда вошла пуля. Я перевернул ее левой рукой. Она не реагировала, тело обмякло. О господи, только не это! Я прижался к ней грудью, подсунул левую руку ей под спину, прижал ее к себе и, шатаясь, встал. Она безжизненно прижалась к моему плечу. Дышит ли она?

Поезд ушел.

Они приближались.

Мне надо было бежать. И нести Эмму.

Я споткнулся. Как перелезть через ограждение — да еще с ношей? От преследователей меня отделяла только железнодорожная насыпь. Мне надо было перелезть через проволоку, но я не мог.

Впереди показались невысокие ворота — очевидно, проход на подсобную дорогу. Мы должны попасть туда. Придется навалиться животом на ворота, как-нибудь подтянуться и перевалиться на другую сторону. Я побежал, все время раскачиваясь и спотыкаясь. Придется поддерживать ее правой рукой, но выдержит ли рука? Я надавил здоровой рукой на ворота, навалился на них животом и вместе с Эммой полетел на другую сторону. Когда меня перекувырнуло в воздухе, мне показалось, будто я сплю и вижу сон. Еще мне казалось, что рука не выдержит. Выдержала, зато я здорово ударился бедром. Мне удалось приземлиться на спину с Эммой наверху. Она уже отяжелела. Я встал на колени и заметил, что левая рука у меня скользкая от крови Эммы.

Я с трудом поднялся; ноги дрожали и подгибались.

В двадцати метрах впереди — опушка рощи. Сзади уже слышались их крики. Нам обязательно надо добраться до деревьев! Колени у меня подгибались, плечо горело огнем, боль прожигала меня насквозь. Ты должна жить, Эмма Леру, ты должна жить!