Титания Харди - Лабиринт розы

Когда они приехали в Лонгпэриш — всю дорогу Люси с Максом горланили песни, — она обняла Генри с большим чувством, словно хотела через отца передать свои извинения сыну. Улыбка Алекса подтвердила ей, что он прекрасно понял все ее опасения и тревоги. Уединившись в кухне, Люси принялась за выпечку. Сама она не могла наслаждаться лакомствами из-за строжайшей диеты, зато Макса они привели в совершенный восторг.

Послеобеденное время пятницы Люси тоже провела с пользой — читала на пару с Генри в саду под навесом, пока Алекс с сыном катались на скейтборде. Перед уходом Алекс вручил ей большой конверт, в котором Люси нашла красивую иллюстрацию размером с альбомную страницу. На ней была изображена хрустальная сфера с горными хребтами в центре, похожая на прозрачный земной шар, и обнимающие ее с двух сторон ветви огромного дерева. Подпись внизу гласила: «Axis mundi» — то, о чем они говорили перед ее вылетом в Нью-Йорк. Люси не совсем поняла, зачем Алекс дал ей этот рисунок, но постепенно увлеклась им. Перед ней был центр мироздания — место, где, по преданию, небо сходится с землей.

Неожиданно Люси обнаружила в конверте еще один листок, меньшего размера, на котором Алекс перьевой ручкой нарисовал медицинскую эмблему — кадуцей, а снизу по своему обыкновению очень разборчиво написал, что жезл символизирует ту самую ось, а змея — способ, с помощью которого целитель переправляется из земного мира в горний, где добывает высшее знание. Число «тридцать четыре» связано с этой осью по многим причинам. Согласно краткому пояснению Алекса, Данте осознанно выбрал его для завершения своего «Inferno», поскольку оно обозначает поворотный пункт, середину земли, стык с адом — и одновременно точку духовного роста, стремление «узреть светила». «Приближение к центру, а затем удаление от него, — думала Люси, наблюдая, как Генри подстригает кусты. — Дорога в Иерусалим. Лабиринт».

Ближе к вечеру Генри зачем-то позвал Алекса в библиотеку, и, хотя они вовсе не чуждались общества Люси, она рассудила, что им есть о чем потолковать наедине. Она отыскала Макса и решила уделить ему немного времени, разузнать у него все, что касается компьютерных «Симсов». Люси внимательно выслушала увлеченный рассказ мальчика о горячо любимой бабушке, которая учила его французскому, и о дяде, по которому он очень скучал. Им было так уютно вместе играть и болтать, что, когда Алекс и Генри наконец вышли из библиотеки, чтобы проверить, чем они занимаются, то Люси и Макс наотрез отказались отрываться от своего занятия. Ввиду того что приезд Саймона и Грейс ожидался на следующий день, а Шан должна была присоединиться к компании утром на Пасху, старшим Стаффордам ничего не оставалось, кроме как пойти переставлять мебель на втором этаже.

Алекс пригласил Шан спонтанно после того, как Кэлвин неожиданно уехал — в Иерусалим, ни больше ни меньше, — внезапно поменяв планы (тоже, впрочем, довольно скоропалительные) наведаться с ней в Нантакет и познакомить со своей родней. В высшей степени необдуманный поступок, рассудила Люси. Сама Шан не знала, что и думать. Алекс горячо поддерживал идею этой совместной поездки в Америку, чем сильно удивил Люси. Но еще больше он поразил ее, когда не выказал никакого возмущения по поводу изменения планов. Люси терялась в догадках. Может быть, силы на данный момент уравновесились? После ее возвращения из Нью-Йорка и передачи Кэлвином документов старшим коллегам по колледжу конфликт между троюродными братьями, по всей видимости, можно было считать исчерпанным. Оригиналы рукописей попали к кому следовало, хотя Алекс и Люси потихоньку изготовили себе двусторонние копии — для дальнейших изысканий. Расшитую узорную сумку Люси не уступила никому, даже Алексу, оставив ее в личном владении. С тех пор их недруги никак не давали о себе знать, и если даже Алекс втайне негодовал по поводу присвоения ими чужого имущества, он ничем это не проявлял. Однако Люси не спешила верить Кэлвину, опираясь на собственные представления о нем, поэтому новость о том, что Шан приедет к ним сразу, как вернется от матери из Уэльса, очень ее успокоила. «Пусть она поскорей бросит этого Кэлвина», — думала Люси в пику невозмутимости Алекса. Она уже научилась предугадывать его мнение практически в любой ситуации, но теперь не могла отделаться от ощущения, что он что-то проглядел в своем кузене — возможно, именно по причине родства. Другое объяснение ей на ум не приходило.

К концу такого активного дня Макс заметно устал и без всякого понукания отправился в свою спальню в мезонине ровно в девять, предоставив взрослым возможность поговорить. Алекс подал на стол браконьерски выловленного им лосося, приготовленного в голландском соусе с эстрагоном, и Люси в очередной раз изумилась, почему он всегда извиняется за свои кулинарные усилия.