Ян Валетов: Путь Проклятого

Уборщики-арабы прижимали к уху трубки и болтали, не выпуская из рук швабры, обросшие серыми мокрыми дредами. Девушка у кофейного автомата, вся в сережках и бусинках, словно она побывала в руках у маньяка, одержимого пирсингом, говорила с кем-то через блютус, и маленький наушник ритмично мигал голубым в глубине ее изуродованной железом ушной раковины. Поросший шерстью по торсу, как скала мхом, мужчина славянской наружности рычал что-то в микрофон своего платинового «Верту» и постукивал по деревянной столешнице массивной кистью боксера. В зарослях на его груди можно было рассмотреть золотой паломнический крест размером с пол-ладони., густо усеянный драгоценными камнями. Такие распятия изготавливались ювелирами в лавках арабов-христиан возле храма Гроба Господня в Иерусалиме – там же их и приобретали люди определенной профессии, характерного мировоззрения и соответствующего воспитания – ювелиры делали неплохой гешефт на братве из разных стран.

Вальтер, побывший в жизни профессиональным спортсменом, военным, наемником и убийцей по найму, знал о том, что такое братва, не понаслышке. Он и сам начинал свой путь, в рядах неформального объединения, возникшего в славном городе Дрездене в году 1989-ом, перед самым падением Стены.

Мастер спорта по спортивному пятиборью, член сборной ГДР, уже не молодой, но еще и не старый капитан Народной Армии, призер нескольких чемпионатов мира, участник двух Олимпиад, холостой, (а, значит, завидный жених) – он жил в довольстве и достатке. И, конечно, думать не думал, что через несколько месяцев его беззаботная жизнь кончится, а в новой Объединенной Германии ему не будет места.

Стена казалась незыблемой. Социалистический строй и Эрик Хонеккер – вечными, как египетские пирамиды. Вальтер, которого тогда звали Карлом, родился, когда Стена уже стояла, и справедливо полагал, что есть вещи, которые не порушить. Да и зачем? По меркам Восточной Германии, он был богат, успешен, видел мир, мог позволить себе то, что для большинства его соотечественников было недостижимо. Конечно, во всем можно найти минусы, но в целом…

Его тренер, седой, красноносый и дальновидный Альфред Кляйн (угораздило же могучего, почти двухметрового мужика родиться в семье с такой фамилией!), большой любитель молодых пловчих и прогрессивной химии, заговорил с ним о будущем сразу же после Рождества.

Они беседовали в помещении подземного тира, вдвоем, чтобы никто не услышал. Смешно, конечно – Карл с семнадцати числился сотрудником ШТАЗИ, и можно было голову дать на отсечение, что и тренер работал на Дом № 1 [2]не один десяток лет. В противном случае, ему бы и дворовую команду тренировать не доверили, не то, что сборную страны!

– Скоро всему этому придет конец… – сказал Кляйн, снимая наушники-беруши.

– Чему? – удивился Карл, который тогда был на двадцать лет моложе и на сто лет глупее, чем сегодняшний.

– Всему этому, – пояснил тренер хмуро. – Нормальной жизни. Что ты еще умеешь делать, кроме как стрелять, плавать, скакать на лошади? Шпагой махать?

Карл пожал плечами.

Совсем сдурел старик.

– Ах, да, забыл… – продолжил Кляйн. – Еще flachlegen Schnitte [3]. Только учти, в тебе столько анаболиков и гормонов, что стоять он у тебя будет не долго…

– Пока все в порядке, – ухмыльнулся Карл. – Не жалуюсь.

Он не понимал, зачем тренер завел этот разговор, но сообразил, что просто так старый лис подставляться бы не стал. Может быть, контрабанда? Карлу доводилось выполнять щекотливые поручения своего куратора и перетаскивать через границу, а то и через несколько кордонов, самые разные вещи. Ну, чего дед тянет?

– Я тоже не жаловался. Присядем? – предложил Кляйн и, не дожидаясь ответа, присел на низкую скамейку в углу стрельбища.

– Я не хочу ходить по кругу, – сказал он, глядя Карлу в глаза. Крупный, покрытый сиреневыми прожилками нос тренера лоснился в свете тысячесвечовых ламп. – И не хочу слушать глупые возражения. Сам все увидишь. Но когда увидишь, может быть поздно. Начнется неразбериха, а если вода мутная, рыбка в ней ловится лучше всего. Послушаешь меня сейчас – будешь в новой жизни богатым человеком. Побежишь доносить – потом себе локти искусаешь.

У Кляйна был нос алкоголика, глаза бойцового пса и крокодилья хватка.

В девяносто третьем он погиб во время перестрелки с голландской полицией, прихватив с собой на тот свет трех агентов Департамента по борьбе с наркотиками и ранив еще четверых. Утонул в вонючем роттердамском канале, пытаясь плыть в ледяной воде с четырьмя пулями в теле и со сломанной ногой. Говорят, голландцы поверить не могли, что такую бойню устроил семидесятилетний старик, но они-то никогда не видели, как Кляйн с тридцати шагов навскидку всаживал пулю в пулю.